Он ловко увернулся от пушенной в него Джейсоном жестянки из-под страйка.
- Зеленый? - Джейсон опять занес карандаш над своей таблицей.
- О, это сложное чувство... Досада, тоска, разочарование, отчаяние, безнадежность... Бессильная укоризна в адрес судьбы с горьковатым привкусом обреченности. В общем, Джей, такое чувство испытываешь, когда перед тобой только две дороги, и в конце первой тебя ждет любимый дядюшка-зануда со свежей порцией поучений, а в конце второй - компания голодных крейдов.
- Обе проблемы в принципе разрешимы, с помощью лоддера.
- Да, но когда в такой ситуации лоддера под рукой нет... Вот тут позеленеешь. Впрочем, у особо тонко организованных натур...
- Вроде тебя, - вставил Джейсон.
- Вроде меня, - охотно согласился Айсинг. - Так вот, у таких натур укоризна обычно бывает разбавлена изрядной долей самоиронии.
- И какой оттенок самоирония добавляет к зеленому цвету?
- Да никакого... Это неуловимая материя, Джей.
- Гм... Понятно. Голубой?
- Печаль.
- Синий?
- Просто дружелюбие.
- Фиолетовый?
- Страх.
- Так, со спектром покончили, - Джейсон заполнил очередную графу. Что еще?
- Много чего. Нейтральный цвет - белый, насчет белого у нас полно поговорок о философах, циниках и храбрецах... Но это всего лишь поговорки, сам понимаешь. Коричневый - неприязнь, малиновый - радость, розовый смущение, а раздражение - золотистые такие искорки. Недоумение, а иногда и растерянность - серый, скепсис и недоверие, если кто не умеет или не считает нужным их скрывать - очень темный, близко к черному. А есть ещё жемчужное воодушевление, серебристый блеск восторга, бежевое изумление, лазоревая романтическая грусть... И надежда, как морская волна на рассвете... Ты успеваешь записывать?
- Нет, - сердито сказал Джейсон, расчерчивая вторую таблицу рядом с первой.
Юля зачарованно смотрела на Айсинга.
- А вот такое, - пробормотала она, - когда вы знакомитесь, когда тебе кто-нибудь нравится...
- Флирт, - уточнил Айсинг с улыбкой. - Ну, это я могу и продемонстрировать.
Его флаш расцвел расходящимися, взаимно перекрывающимися кругами тысяч нежнейших оттенков, и это не имело ничего общего с иронической радугой. Невольно Юля вспомнила ЗВЕНЯЩУЮ ВОЛНУ...
- Как красиво, - шепнула она.
- И кончается порой высылкой, - не удержался от шпильки Джейсон.
Айсинг позволил себе остаться выше мелких обид.
- Девушкам так хотелось выйти за меня замуж, - отозвался он с рассеянным сожалением. - Как я мог отказать? Это было бы жестоко... Ты все записал?
- Почти.
- Достаточно для первого урока?
- Я же не собираю материал для диссертации... Другое подскажешь при надобности.
- Конечно. Но если мы закончили, не заняться ли маяками?
- Начни с меня, - сказала Юля.
- Почему с тебя?
- Потому что если голова Джея разлетится на куски, кто поведет корабль?
- Логично, - усмехнулся Джейсон.
- Ничья голова ни на что не разлетится, - заверил Айсинг Эппл. - Я проведу сканирование, и если увижу, что лучше их не трогать, то и не буду.
- А это больно? - спросила Юля, как маленькая девочка в кресле стоматолога.
- Очень больно, и после торсионного сканирования никто ещё не сохранил рассудок.
- Прекрати запугивать девушку! - возмутился Джейсон. - Юля, его надо понимать с точностью до наоборот.
- Ну, раз у меня есть доброволец. - Айсинг взглянул на Юлю, - тогда пошли...
- Куда?
- Удобнее всего в капсуле транка.
Когда они ушли, Джейсон погладил Чака за ушами, вздохнул и поделился с внимательным слушателем какими-то выстраданными философскими откровениями. Так это и осталось между ними двоими - ведь Джейсона слышал только Чак, а он умел помалкивать.
21
Зелёный свет мерцал перед глазами Юли, он то разгорался, то ослабевал, и кроме этого света она не видела ничего. Её голову стягивала блестящая металлическая лента, усеянная зернышками крохотных устройств. Айсинг сидел рядом, перед экраном бланта, и монотонно бормотал что-то успокаивающее. За стенами тихо гудели машины, дающие кораблю жизнь и движение, звук этот был настолько неземным и настолько близким, что заставлял Юлю ощущать себя частью своего нового космоса.
