– О, Кутба, дошло до меня, что жалуешься ты на несправедливость по отношению к тебе и утверждаешь, что я дурно поступил с тем, кто оберегал мою честь. Как же ты смеешь утверждать такое, ты, которая провела в доме другого мужчины столько времени. А ведь ты жива до сих пор, но упрекаешь меня в жестокости.
– Клянусь Аллахом, о повелитель, – сказала Кутба. – Ганим не получил от меня того, что по праву принадлежит тебе. Он не приблизился ко мне с мерзостью или злом.
Столько силы и страсти было в ее голосе, что халиф поверил в правоту ее слов. Он задумался и произнес через некоторое время:
– Так что же нам делать. Я не могу принять тебя обратно, после того как Ганим видел твое лицо. Да, и кто теперь поверит, что у тебя с ним ничего не было. После того, как ты побывала в его доме. Людям рты не заткнешь. Надо мной начнут смеяться. А ведь женщина, принадлежащая халифу должна быть вне подозрений. Для того, чтобы принять решение я должен поговорить с Ганимом. А он хорошо спрятался, негодяй.
– Повелитель, отпусти его мать и сестру, – сказал Кутба, – их любящие сердца помогут им найти его.
– Будь по-твоему, – согласился халиф.
На этом месте Али упустил нить повествования, потеряв интерес к рассказу. Он закрыл глаза, хотя в этом и не было необходимости, ибо кругом была кромешная темень. И унесся в своих мыслях в тот далекий Табриз 1226 года, когда Йасмин, налетев, сбила его с ног. Он видел ее лицо, слышал ее запах и воссоздавал в памяти все слова, сказанные ею. Но почему- то он не мог вспомнить ничего кроме слов «Теперь ты обязан жениться на мне». Затем он повторил в памяти ту ночь, которую они провели на крыше деревенского дома. И тот миг в степи, когда под проливным дождем, она бросилась ему на грудь. Он вернулся в действительность, когда воспоминания стали невыносимыми, и услышал голос Лады:
– Так что же мне делать, Джафар, – воскликнул халиф. – Юноша все рассказал, и это похоже на правду, я ему верю. Я не могу наказывать безвинных людей. В этой ситуации никто не виноват, а я в безвыходном положении. То есть единственный человек, который выглядит ослом – это я.
– А Зубейда, а негры-евнухи, – спросил Джафар?
– Зубейда изгнана из гарема, она теперь на кухне работает. А негры, люди подневольные, выполняли приказ. К тому же они уже с детства наказаны.
– В этой ситуации я вижу только один выход, – сказал Джафар. – Подарите Ганиму вашу наложницу.
– Ты сошел с ума, вазир. Я ее люблю, я горевал по ней, когда думал, что она умерла.
– Она была в его доме, – безжалостно сказал Джафар, – даже, если он ее не трогал слухи уже пошли по Багдаду. Есть только один способ заткнуть людям рты. Подарите ему Кутбу, и люди все забудут и восславят ваше благородство. Вырвите любовь из сердца. Кроме Кутбы в вашем гареме еще четыре тысячи наложниц, вам не хватает дней в году, чтобы всех посетить. К тому же у Ганима очень красивая сестра. Хотите, я посватаюсь от вашего имени.
– Она, в самом деле, красивая? – спросил халиф.
– Глаз не оторвать, – ответил Джафар.
– Ладно, будь, по-твоему, – тяжко вздохнув, сказал халиф. – Новизна отношений, она лечит любовный недуг.
На следующий день он подарил Ганиму Кутбу и посватал его сестру. Обе брачных записи они сделали в один день, и к женам вошли в одну ночь. Тут и сказочке конец, а кто слушал молодец.
Али, ты меня слышишь? – Поскольку Али не отвечал, она добавила. – Он спит, как вам это нравится?
Мы оставили Егорку в тот миг, когда он вырвался из боярского плена, подпалив хоромы. Доскакав до реки, за которой начинался густой лес, он хотел отпустить коня, и вплавь добраться на тот берег. Но в последний момент передумал и направил его в воду. Он плыл, держа коня за шею, направляя. Пройдя стремнину, понял, что ноги коня достают дна, вновь взобрался на него и, понукая, взбодрил, заставив вынести себя на крутой берег. Здесь он позволил себе остановиться и посмотреть назад. Погони не было. В боярской усадьбе царил такой переполох, что не нашлось никого, кто бы отрядил за ним погоню. Егорка сжал пятками бока коня и въехал в лес. Здесь уже он ехал особо не торопясь, выбирая дорогу, по одному ему известным меткам. В лесу он чувствовал себя в относительной безопасности. Конечно, и здесь можно было нарваться на засаду, выставленную княжеским тиуном. Но Егорка был уверен, что полоса неудач закончилась. Вскоре он отпустил коня, зная, что тот найдет дорогу назад. Добравшись до своей охотничьей заимки, Егорка почувствовал себя в полной безопасности. Здесь в глухом лесу ему могли грозить только дикие звери, которые в отличие от людей могли напасть лишь в случае крайнего голода. Приблизившись к своему жилищу, Егорка, затаился и пролежал в укромном месте больше часа, чтобы убедиться в том, что в сторожке никого нет. Все тайные знаки, который он оставил, чтобы узнать при возвращении о том, что были непрошенные гости – оказались нетронуты. И Егорка вошел в землянку. Первым делом он вытащил из тайника оружие – саблю, кинжал, лук и стрелы. После нарвал листьев подорожника, приложил к ожогам и перевязал раны. Затем вскипятил воду из родника, приготовил кашу, поел и заварил травяной чай. Сейчас он жалел, что не уехал с Ладой. Родная земля стала чужой для него. А Азербайджан, где на его долю пришлось столько испытаний, теперь ему вспоминался теплом в душе. Особенно теперь, когда он оказался на родине в положении изгоя. Богатство, свалившееся на них, не принесло им счастья. Он понимал, что надо было быть осторожнее, постепенно приучать общество к своему достатку. Заняться какой-нибудь торговлей. А еще лучше было бы привезти из Азербайджана товары, сразу заявив о себе как о купце. Это объяснило бы появление денег. Но бесхитростному Егорке и в голову не могло это прийти.
