И, в конце концов, Лена попросту смирилась с тем, что называется произволом – законом без справедливости.
Она творилась и тварилась одновременно.
То, что семья Владимира поступала с Леной бессовестно, эту семью не волновало. Безграмотным не сложно терять совесть…
…На работе у Лены о ее новом замужестве поговорили и бросили.
А пока говорили, Лена пыталась объяснить:
– С этим мужем у меня будет семья, а с тем ничего не было.
– И с этим ничего у тебя не получится, – сказала ей однажды ничья подруга Татьяна.
– Почему ты так в этом уверена? – сагрессивничала Лена.
Человек способен оставаться разумным довольно долго.
До тех пор, пока не начинает отстаивать свою точку зрения.
– Потому, что ты дура, Ленка.
– Почему это, я – дура?
– Потому, что умная женщина меняет не мужей, а любовников…
…Лена не обратила внимания на слова Татьяны потому, что выходило так, что к словам Татьяны все привыкли, и на них никто не обращал внимания.
Если кто-то с тобой не согласен – это не страшно. Страшно признавать то, что не согласный – прав…
Сложнее было с Ликой, неожиданно для Лены сказавшей:
– Счастливая ты, Ленка.
– Да уж. Больше некуда.
– Понимаешь, Ленка, у нас все страсти в прошлом.
Любовные треугольники, и все остальное было так давно, что уже и неправда.
А тебе подвалило счастье.
– Ты, правда, считаешь меня счастливой? – обнадежила себя Лена союзничеством подруги.
– Тебе подвалило счастье.
Ты им не воспользовалась.
И я тебе не завидую.
– Ну, почему? – Лена непроизвольно надула губы, и Лика улыбнулась:
– Твой первый муж оказался – так себе.
Ничего серьезно потом у тебя не было – я бы знала.
Но тебе все-таки встретился человек, который тебя полюбил.
– Ну и что?
– Ничего.
Просто ты заставила его пожалеть об этом.
– У меня есть удача, – соврала Лена, и сама удивилась тому, что не перешла на крик, – наверное, на громкое возмущение, ее личной лжи ей не хватало. Она тратила силы на то, чтобы создать свою неправдивую историю, – Я люблю своего мужа. – Удача – это любовь к тому, кто этого достоин.
– Что же тот, полюбивший меня, ни разу даже не позвонил после того, как мы расстались?
– Именно, потому, что вы расстались, он и не позвонил.
А потом…
– Что – потом?
– Может, он и звонил.
– Когда?
– Как-то, когда ты выходила.
Я взяла трубку.
– А ты не могла выяснить – он это или не он?
– Голос показался знакомым. Я спросила – кто тебя спрашивает?
– И что он ответил?
– Он ответил: «Прошлогодний снег…»
…Любовью оскорбить нельзя.
Но можно оскорбить любовь…
…Вся история взаимоотношений Петра и Лены рассыпалась, как обрывки исписанного когда-то листа. Исписанного мелким, убористым почерком.
Человек и счастлив, и несчастлив фрагментально.
Сидящий на террасе «Мак-Дональдса» художник Петр Габбеличев извлекал из своей памяти того слона, которого они с Леной на пару съели вместо пуда соли, и разжевывал его по кусочку.
Занятие это было так себе, не слишком продуктивное, да он и не выбирал его себе.
Просто другого занятия у него не было.
Думая о Лене, Петр умышленно или нет, обустраивал не будущее, а прошлое. И, когда он заметил это, ему ничего не оставалось, как усмехнуться.
Довольно криво:
– Как институт Российской истории…
…Оставшийся в одиночестве Петр получил, пусть и не желанную, но, все-таки, свободу, которая для творческого человека, обладает обеими сторонами того, что можно было бы назвать медалью.
Или не медалью, а чем-нибудь другим, что тоже обладает оборотной стороной.
Мужчина, с которым связала свою судьбу женщина, не имеет права на большой риск.
Особенно, если его счет в банке не превышает тысячи долларов, и весь достаток составляет то, что он зарабатывает.
Во всяком случае, его права на риск ограничены его собственным пониманием ответственности.
Оказавшийся в независимости Петр мог пускаться в любые эксперименты – в конце концов, если бы он остался без денег и вынужден был бы перейти на хлеб и воду – никаких проблем это ему бы не доставило.
Когда рядом с ним была женщина, позволить себе такого он не мог – теперь свобода развязала ему руки.
Взамен этого – его никто больше не ждал, и у него не стало вдохновляющего фактора.
