– Не всем, – проговорила Галя, – Иногда, людям свойственно искажать поступки других людей на свой взгляд. И эпоха реагирует по-своему.
Уже появились слухи о том, что девушка завещала вам свою квартиру.
И здесь, тоже, удивляться нечему.
Для того, чтобы говорить о людях хорошо, нужно самому быть хорошим человеком.
А на это, не у всех хватает сил, – после этого, Галя ненадолго замолчала:
– Клевета – это единоборство подлецов.
Потом, без всякого перехода, она проговорила:
– Спасибо тебе.
– За что? – подрастерялся я. Благодарность – это то, что я ожидал от своей бывшей жены, меньше всего.
…Впрочем, бывшие жены удивляют не одного меня.
Как-то Петр Габбеличев, разводившийся трижды, на вопрос о том, как ему удается поддерживать нормальные отношения с бывшими женами, ответил:
– Просто хочется сохранить в себе способность удивляться женской логике.
Это форма борьбы со старостью…
…В конце концов, спасали мы Олесю, а не Галю.
– …За что – спасибо? – спросил я.
– За то, что не рассказал Петру о том, что мы были женаты.
У нас с Петей могли возникнуть проблемы.
– …Кстати, разницу в деньгах за машину, твой покупатель тебе вернет. На то, чтобы наказать мерзавца, у меня связей хватит, – неожиданно для меня добавила Галя, – Ты, ведь, продал машину.
– Ты и об этом знаешь?
– Я многое знаю.
– Ты слишком много знаешь обо мне.
– То, что он вернет тебе разницу, говорит только о том, что знаний никогда не бываеет слишком много…
«Вот тебе и на, – подивился я неожиданному и извилистому ходу мысли моей бывшей жены, – А еще говорят, что то, что хочет сказать женщина – то хочет сказать Бог».
И не просто подумал, а даже, при встрече, спросил у Вани Головатова – правда ли это?
Иван посмотрел на меня, при этом, в его взгляде сквозило некое сожаление – так смотрят на детей-Даунов и Даунов-взрослых – и ответил:
– По-моему, Бог приходит в ужас, когда узнает о том, что мы так о Нем думаем.
Не то, чтобы Иван Головатов был большим специалистом по Богу, чем остальные мои знакомые, просто, когда все, кому не лень и кому лень – тоже, рассуждали о Всевышнем по любому поводу, он молчал. А молчащему, как правило, есть, что сказать…
…Но Гале я рассказал не о Боге, а о себе:
– Я просто спас нашу с Петром дружбу.
– Почему? – Галя вновь надела очки, и опять смотрела на меня сквозь бездиоптриотические стекла.
– Потому, что нужно уметь защищать близких тебе людей от своего прошлого…
…Наш разговор получился довольно неожиданным для меня.
Во всяком случае, я взглянул на свою бывшую жену по-другому, понял, почему мой друг Петр Габбеличев чувствует себя хорошо, общаясь с Галкиной, которую мы все считали беспробудной дурой.
А ее последние слова подтвердили, смутно родившееся у меня предположение о том, что, за то время пока я жил с Галей и пока не жил – я ничего в ней не понял:
– Ну что же – жизнь нужно прожить так, чтобы в конце жизни, твои поступки казались тебе такими же правильными, как и в то время, когда ты их совершал.
Уже у дверей я услышал слова бывшей своей Гали:
– Знаешь, почему мы разошлись?
– Почему? – довольно глупо переспросил я. Словно, для того, чтобы разойтись нужно больше причин, чем для того, чтобы не расходиться.
– Гриша, ты очень хороший человек, и всегда поступаешь правильно.
Но, ты не совершил ни одного безрассудного поступка.
Ты ни разу не поступил как сумасшедший.
– То, что я на тебе женился – разумеется, не в счет?..
Не знаю, есть ли в каждой фантазии доля истины, но в каждой правде, часть фантазии есть обязательно…
«…Всю зиму я работал очень мало.
Не потому, что не было идей.
Просто работа у меня такая, что требует покоя для моей бессмертной души, а не смятения этой самой непонятной и частоупоминаемой субстанции.
О которой одни говорят, что она точно есть, а другие, что ее точно нет.
И это не научный спор, и, даже, не теологический.
Это спор желаний.
Желаний обременять свое тело, и желаний не обременять.
Для бессмертия души у нас много слов.
Слов.
Не удивительно, что и те, кто верит в существование души, и кто, нет – используют это словесное многообразие, как неопровержимый аргумент в свою пользу.
