– Выпейте. Головы вам сейчас понадобятся ясные.
– Зачем? – поострил немного я, но в этот момент встретился глазами с Петром.
И понял, что пока мы с Гришей пили водку, что-то произошло.
– Говори, что случилось? – я присел на край стола, и он показался мне очень устойчивым.
Петр молчал. Наверное, он просто не знал с чего начать.
– Если не можешь придумать, что сказать – говори правду, – Григорий встал рядом со мной, а через несколько секунд мы в первый раз услышали слово «гепатит»…
И почувствовали то, как часто душа оказывается в шутах у судьбы…
…Мы решили, что ехать к Олесе – ее адрес был Григория в записной книжке – должен я, как самый молодой.
И, видимо, близкий ей по возрасту.
Правда, я немного поупирался, говоря, что съездить к девушке Василия можно и завтра.
Откладывать на завтра то, что нужно делать сегодня, может позволить себе только тот, кто не задумывается о том, что завтрашний день может принести свои собственные беды…
…Так и вышло, что оказался в ее доме, на ее, так сказать, территории и задумался о том, что могло свести эту совсем молодую девчонку, явно не из прибогемного кордебалета, с уже спивающим художником?..
Наверное, я не патриот, потому, что никогда не объединяю свои проблемы с проблемами страны.
И никогда не списываю одни, на счет других.
Спасали Ваську, и мне было плевать на то, что Россия пила всегда.
Еще по дороге из Калуги, я поделился этой мыслью с Петром.
– Конечно, – ответил он, – Тем более, что это не правда.
– …В тысяча девятьсот тринадцатом году, Россия не только делила с Исландией последнее место в Европе по количеству спиртного на душу населения, но еще и боролась с пьянством.
Пить россияне начали в конце пятидесятых, когда власть не знала, что делать: утопить страну в кризисах или в крови – и решила утопить кризисы в водке.
Объем производимой водки увеличился в восемь раз, а потом, чтобы оправдать это, интеллигенции была вброшена утка про то, что Россия пила всегда, – Петр говорил спокойно, словно читая лекцию в обществе «Знание», а я, поначалу, думал: «Откуда он все это знает?»
А потом – о том, почему всего этого, не знаю я сам?..
…С самого просыпанья мои мысли прыгали вразнобой, как овцы на зеленой лужайке, не задумываясь о том, что им откуда-нибудь может грозить опасность.
И само слово «гепатит» дошло до меня, словно судно со сломанным рулем, пробирающееся сквозь каменные гряды в туман.
Не в шторм, а именно в туман.
И судно под названием «гепатит» очень долго, почти неумело, подходило к причалу с именем Вася Никитин.
Но когда эти два явления на несчастный конец сошлись, хмель как ветром сдуло.
– Так, – проговорил я. Как будто, мне оставалось сказать что-нибудь другое.
Хотя другое было. Более важное, в данный момент.
И об этом, другом, сориентировавшись раньше меня, спросил Андрей:
– Что еще сказал врач?
– Сказал, что его девушке нужно сдать кровь на анализы, – ответил Петр:
– Надо ехать к ней, – сказал я. Так выходило, что я ограничивался банальными истинами.
– Кому? – спросил Андрей.
– Тебе, – сказал Петр, – Ты ей по возрасту ближе всех нас, и тебе проще будет с ней разговаривать.
– Почему – мне? Ты, Петр, среди нас – лучший по общению с молодыми девчонками.
– С чего это ты взял?
– У тебя юная возлюбленная.
– Если молодая девушка стала возлюбленной для меня-старика – это говорит о том, что общаться с молодыми девушками я не умею.
– Почему? – не удержался я – Потому, что это – самое простое и глупое из того, что может произойти между молодой девушкой и старым художником.
Кстати, как-то с полгода назад, я спросил Петра – зачем ему нужна девушка, которая намного моложе его?
– Она постоянно меня спасает, – ответил Петр, не задумываясь, словно был давно готов к этому вопросу.
– От чего?
– От старости…
…То, что я вспомнил об этой, не имеющей никакого отношения к тому, что происходило, истории, и то, что мы затеяли никчемную перебранку по поводу того, кто должен ехать к Олесе, говорило о том, что ни о чем серьезном в тот момент мы не думали.
Ни я, ни Андрей не чувствовали приближения беды даже тогда, когда съездив к ней и уже вернувшись домой, Каверин позвонил мне и рассказал про то, как Олеся отнеслась к известию о том, что случилось с Василием, и о том, что, в принципе, может грозить ей.
