Поутру ее разбудила мать.
— Вставай, лентяйка, да готовь поскорее завтрак! Солнце уже над головой!
Лачи побежала к пруду и умылась. Потом, как обычно, она надергала сена из стоящих поодаль стогов, насобирала щепок и сухого кизяка, развела огонь и приготовила чай для Мамана и Каули.
В это время в таборе послышались звуки бубна. Выглянув из шатра, Лачи увидела: цыгане в праздничных нарядах собираются на площадке. Небо было безоблачно, а на ветвях деревьев, словно сотни маленьких солнц, алели раскрывшиеся бутоны. Итак, праздник весны наступил. Лачи вспомнила события ночи, и ее сердце забилось от счастья.
Она подошла к толпе, как вдруг на плечо ей опустилась темная, морщинистая рука.
— Ну, праздник весны настал! — произнес Дамару.
— Да, праздник весны настал, — повторила Лачи.
— Сегодня твоя свадьба, — продолжал он.
— Да, сегодня моя свадьба! — повторила она.
— И моя! — добавил он.
— Нет, — сказала Лачи спокойно, — свадьба моя и Гуля!
— Ты так отступаешь от своего слова, негодяйка? — зарычал он. — Эй, люди! Сейчас же соберите панчаят. Я имею жалобу. Пусть немедленно соберется панчаят!
Спустя несколько минут табор был в сборе. Все расселись на земле, и Дамару стал излагать свою жалобу.
— Эту девчонку, — начал он, — продал мне ее отец за триста пятьдесят рупий. Я отдал деньги и хотел забрать ее в свой шатер. Сделал я что-нибудь незаконное?
— Нет! Нет! — хором ответили цыгане.
— Она не захотела идти. Тогда я потребовал, чтобы отец вернул мои деньги. Он отказался. Я потребовал того же у ее матери, но и она отказалась. Сделал я что-нибудь незаконное?
— Нет! Нет! — опять закричали цыгане.
— Тогда девчонка мне сказала, что она сама вернет мне деньги не позднее праздника весны. И вот сегодня настал праздник весны, а она мне вернула только восемьдесят рупий, восемьдесят из трехсот пятидесяти. И я говорю ей: ты теперь моя! Сделал я что-нибудь незаконное?
— Нет, нет! Все законно! — в один голос закричали цыгане.
Дамару замолчал и победоносно взглянул на Лачи. Теперь заговорила она:
— Я обещала вернуть ему деньги не позднее праздника весны, и я сдержала свое слово — я принесла их ему сегодня ночью. Но его не было в шатре. Он отправился к хозяину фабрики пластмассовых изделий, чтоб продать ему свою будущую жену!
— Не верьте ей! Она лжет! — крикнул Дамару.
— Стоит ли кричать? — спокойно сказала Лачи. — Сейчас я вручу тебе деньги в присутствии панчаята — и дело с концом!
Она побежала к шатру. Циновка, на которой она спала, была сдвинута. Лачи отбросила ее в сторону и стала разрывать землю. Она отлично помнила место, где зарыла горшок с деньгами, но горшок исчез… С бьющимся сердцем она выскочила из шатра и крикнула:
— Кто взял мои деньги?
Все молчали. Цыгане смотрели на нее, не отводя глаз.
Лачи схватила Каули за руку:
— Мать! Кто взял мои деньги?
— Какие еще деньги? — резко ответила та.
Лачи бросилась к Маману:
— Отдай мои деньги, негодяй!
Маман захохотал и крикнул:
— Она морочит вас всех, придумывая небылицы!
Цыгане зашумели.
— Притворщица! Лгунья! — послышались голоса. — Сегодня же она должна стать женой Дамару! Эй, Даман, Роши, Сунян! Несите сюда наряд невесты!
И, окружив Лачи, цыгане пустились в пляс.
Гуль смотрел с моста и ничего не понимал: Лачи стоит в наряде невесты, а цыгане вокруг поют, танцуют и бьют в бубны. Он спустился с моста и направился в табор. Нике не замеченный, он вмешался в толпу. В это время Каули принесла из шатра кинжал с ручкой из слоновой кости. Передавая его Лачи, она сказала:
— Ну, сама видишь — ты проиграла. Теперь ты должна танцевать танец невесты!
Но тут Гуль подошел к Лачи вплотную. Увидев его, цыгане расступились. Бубен смолк. Все затаили дыхание.
— Лачи!
Она вскрикнула, обернулась и тут же низко опустила голову.
— Лачи, я пришел за тобой! Пойдем!
Но она не двигалась.
— Я вижу на тебе наряд невесты, — продолжал он. — Но разве ты не помнишь, что обещала мне вчера?
— Помню, Гуль, — заговорила она наконец. — Я обещала, что буду твоей невестой.
— Так пойдем же!
Она вся поникла, словно под тяжестью огромного груза.
— Гуль, те деньги у меня украли, и я не смогла заплатить долг.
