Вопросы сыпались со всех сторон. В этом районе «Сурадж махал» был самым большим домом, чем немало гордились жители тротуара. Они, конечно, жили не в самом доме, но спали все-таки рядом, на тротуаре!
— Вы все это узнаете, если будете ходить в школу.
— Мы не можем ходить в школу.
— Почему?
— Мы бездомные.
— Ну и что же?
— Мама говорит, что в школу ходят только те, кто живет в домах.
Тарна замолчала и задумалась о чем-то, опустив голову. В это время раздался раздраженный голос матери Кусум:
— Прабхакар! Ты не хочешь есть? Тарна! Тарна!
Прабхакар соскочил с коленей Тарны и убежал.
— Я подожду Раджу, — отозвалась Тарна.
— Мы оставим ему.
— Нет, — решительно ответила девушка.
— Вот глупая! Раджу придет поздно — дожидается, наверно, последнего поезда. Ты что же, так и будешь сидеть голодная?
— Я не хочу есть.
— Это Бомбей, глупышка, — смеясь, поучала ее женщина. — Здесь такие вещи не годятся. Я тоже, когда только приехала из деревни, была такой, как ты, дурочкой — до полуночи сидела голодная. Но в Бомбее нельзя этого делать. Муж идет на работу в одно место, жена — в другое. Когда у кого есть время, тогда и обедают. Здесь никто никого не ждет, не может ждать, не то с голоду помрет. Пойдем! Да ты еще и не жена ему. Какая же ты жена? Скажи Раджу, пусть принесет для тебя три сари, два золотых колечка — на пальчик и в ноздрю, да еще ожерелье, такое, как у меня. Видишь? И я справлю вашу свадьбу. Просто так я свою дочь замуж не отдам!
Она говорила так ласково, что Тарна встала и пошла вслед за ней.
Раджу вернулся около одиннадцати, отдал Тарне две рупии и сел, устало прислонившись к стене. Тарна спросила:
— Почему ты так поздно?
— Днем почти ничего не заработал, нужно было дожидаться последнего поезда.
Массируя ему ноги, она вдруг заметила, что одна нога у него забинтована.
— Как это случилось?
— Я поднимал груз и уронил железный сундук на ноги. Пришлось отдать рупию доктору за перевязку, а то я принес бы тебе три! — И, переводя разговор, Раджу попросил: — Дай мне поесть, наконец.
Когда Раджу управился с едой, они с Тарной присели поодаль, где их не могли услышать.
— Раджу, тебе нравится Бомбей?
— Очень! А тебе?
— Мне и нравится и нет.
— Это как же?
— Нравится электрический свет, который сам зажигается вечером. Нажмешь кнопку — и светло. Повернешь ручку водопровода — бежит вода. Не нужно идти с кувшином к ручью за две мили. А какие здесь красивые дома! Если бы все это могло быть у нас в деревне, она была бы самой красивой деревней на свете.
— Как же может быть электричество в деревне?
— Может! Я читала в книгах, что в Европе даже в деревнях есть электричество.
— Книги, книги, книги! Только и слышишь! Я ненавижу твои книги! — вдруг разозлился Раджу.
Тарна тоже рассердилась.
— А я ненавижу твою дикую болтовню!
— А я и есть дикарь и всегда останусь им. Ну и что?
Тарна взглянула на Раджу испепеляющим взглядом и отвернулась.
— Ну и что? — раздраженно повторил Раджу.
— Ничего! — не поворачиваясь к нему, бросила Тарна.
— Смотри мне в лицо, когда разговариваешь.
— Нет.
— Нет?
— Нет!
— Нет? — Дикарь крепко сжал ее плечи.
— Нет! — сердито ответила она.
— Нет? — пытаясь повернуть ее к себе лицом, повторял Раджу.
— Нет! — стараясь вырваться, твердила она.
— Нет? — Раджу одной рукой сжал обе ее руки, а другой обхватил ее за талию и притянул к себе.
— Нет! Нет!
Он крепко прижал Тарну к своей груди. Она пыталась вырваться, но Раджу рассердился не на шутку. Он так сжимал девушку в объятиях, словно хотел, чтобы она вся растворилась в его сердце. Тарна покраснела от напряжения.
Дикарь насильно повернул ее лицо к себе и склонился над ней.
— И теперь нет?
— Нет, нет, нет! Чтоб тебе провалиться на этом месте!
Больше она не могла ничего сказать, потому что он закрыл ей рот поцелуем, и она постепенно ослабла в его руках, стала покорной и послушной, как былинка, попавшая в шумящий водоворот. Все заволокло какой-то пьянящей пеленой, глаза сами собой закрылись. Когда она очнулась, ей показалось, что Дикарь держит ее бережно на груди, как цветок. Она приподняла голову, заглянула ему в глаза, прошептала, глубоко вздохнув: «Чтоб мне провалиться», — снова положила голову ему на грудь и заплакала от радости.
