— Выпей шербета, — обратился к Тарне Митал, наливая в бокал шампанское.
— Странный шербет, — сказала Тарна, отпив немного. — Он ведь бывает сладкий.
— Это городской шербет.
— В городе все другое. Разве думала я, что мне встретится здесь такой добрый человек, как вы? Как обрадуется Раджу, когда узнает это.
— Раджу? Кто это — Раджу? — вздрогнув, спросил Митал.
Тарна покраснела и смущенно опустила голову.
— Так кто же он? — с нетерпением переспросил Митал.
Огромные глаза девушки наполнились слезами.
— Не знаю, где он может быть сейчас.
— Но кто он? — раздраженно повторил свой вопрос Митал.
Тарна рассказала ему все. Митал внимательно выслушал, с нежностью взял ее руку в свою и стал поглаживать.
— Не беспокойся. Мои люди его завтра же разыщут. Я пошлю обыскать все уголки Бомбея, — сказал он.
Тарна взглянула на него с благодарностью.
— Какой вы хороший! Даже мой отец не такой. Он продал меня старику.
Митала рассердило это сравнение, но он сдержал себя и, улыбаясь, продолжал поглаживать руку девушки, пока она не забрала ее.
— Пей шербет, — сказал он, вновь наполняя ее бокал.
— Нет, у меня кружится голова. Что это за шербет?
— Выпей залпом, и голова перестанет кружиться. Шербет — лучшее лекарство против головокружения.
Тарна залпом осушила бокал.
— Вы устроите меня на работу в школу?
— Мы же договорились, — успокоил ее Митал.
— Я хочу… хочу мучиться, то есть я хотела сказать — учиться дальше… — Тарна чувствовала, что у нее заплетается язык. Она засмеялась. — Как это я могла сказать «мучиться» вместо «учиться»?
В глазах у нее стало двоиться. Она закрыла их. Митал сел рядом с нею и обнял ее за талию.
— Тарна, душа моя!
Она испуганно вскрикнула, схватила со стола вилку и сердито предупредила:
— Не подходите ко мне!
— Дикарка! — В голосе Митала были и злость и восхищение.
Когда он вновь попытался подойти к ней, она уколола его вилкой в плечо, потом схватила и бросила в него вазу. Что бы ни попадалось ей под руку, все летело в Митала. Тот громко закричал, вбежали двое слуг. Тарна оглянулась — слуги стояли у двери. Тарна выпрыгнула в окно.
— Нет! Нет! — испуганно закричал Митал.
Но было поздно. Она упала на крытый железом легкий навес, который проломился под ее тяжестью. Тарна вместе с ним свалилась на тротуар, не получив никаких увечий. Услышав грохот, люди кинулись к месту происшествия, но Тарна уже скрылась в переулке. Она бежала, не оглядываясь, по каким-то улицам и переулкам, слыша за собой голоса преследующих. Потом они стали доноситься глуше. Уже выбиваясь из сил, она столкнулась с высоким мужчиной и, схватив его за рукав, начала умолять:
— Спасите меня, спасите меня! Негодяи хотят обесчестить меня, они гонятся за мной!
Мужчина быстро втащил ее в подъезд ближайшего дома. Мимо них с криком пробежали какие-то люди и скрылись в глубине улицы.
Тарна испуганно дрожала за спиной незнакомца. Наступила тишина. Он повернулся к Тарне и положил руку ей на голову:
— Не бойся, дочка. Тебя здесь никто не тронет. Я живу в этом доме наверху. Пойдем со мной, никто тебя не обидит.
Всхлипывая и вытирая слезы, Тарна стала подниматься за ним по темной лестнице.
Гангадхар был управляющим в женском приюте, в котором содержались женщины, изгнанные или убежавшие из дома, девушки, ставшие жертвой вероломных возлюбленных, и одинокие женщины из добропорядочных семей. Были там и такие, которым надоело торговать собой и которые мечтали о семье. В приюте им пытались дать минимальное образование, учили шить — словом, приучали к честной жизни. Обычно управляющие такими приютами пользуются дурной славой, да и сами приюты не производят хорошего впечатления, но Гангадхар был совсем другим человеком. Он относился к своим обязанностям добросовестно и честно, потому что считал их не просто своим служебным долгом, но и полезным для страны делом.
Однако когда вместо того, чтобы поместить Тарну в приют, Гангадхар оставил ее у себя, его жена Майя заподозрила недоброе. Она когда-то была очень красива, но время стерло с ее лица последние следы красоты. Теперь она стала чрезмерно полной, страдала от ревматизма, голос ее от постоянного крика осип. Детей у них не было, поэтому она любила Гангадхара не только как жена, но и как мать, и как сестра. Ее любовь была столь многогранна, сколь многогранна может быть любовь женщины.
