Китайский народный доброволец Хуан Цзи-гуан сознательно повторил подвиг Александра Матросова, ибо читал о нём книгу и видел о нём фильм, потрясший его до глубины души.
Прочитав об этом в газете, Толя Навалихин воскликнул:
— Вот оно, лучшее доказательство, что только сильный характер может породить другой сильный характер!
Это был отзвук наших все ещё продолжавшихся споров о героизме.
Почти все студенты техникума были комсомольцами. Меня избрали членом бюро комсомольской организации.
Общественной работы было много, тем более что я выполнял ещё обязанности секретаря местного спортивного общества «Трудовые резервы». Приходилось экономить каждую минуту, чтобы со всем справиться.
После окончания третьего курса захотелось мне купить новый костюм, а денег не было.
— Слушай, Гагарин, не поедешь ли ты физруком в детдомовский лагерь на лето?-предложил мне секретарь райкома комсомола. — Отдохнёшь, да и заработаешь немного…
Я любил детей и согласился.
Пионерский лагерь находился в замечательном месте, весь в зелени, на реке. Там мне впервые в жизни пришлось вести воспитательную работу. Надо сказать, ребята попались живые, а некоторые даже «вредные». Они обрадовались, что уехали от учительских глаз, и шалили вовсю. На весь лагерь было только двое мужчин, если меня в то время можно было назвать так, — я да слепой баянист Иван Алексеевич, человек тонкого слуха и большой музыкальной души. Мы, как могли, помогали молодой воспитательнице Тане Андреевой и завучу детского дома Елене Алексеевне.
Работа в лагере дала мне многое. Нередко вечерами, когда ребята, набегавшись за день, засыпали крепким сном, у нас с Еленой Алексеевной возникали задушевные беседы. Говорили о том, как важна в человеческой жизни дисциплина.
— От дисциплины до геройства — один шаг, — говорила эта опытная воспитательница.
Она утверждала, что каждый ребёнок — это целый мир. Правильно разобраться в нём — значит найти верные пути становления человека, помочь детскому сердцу окрепнуть для преодоления будущих трудностей жизни.
Лагерное лето пролетело быстро. Я вернулся домой и приобрёл новый костюм, ботинки, часы. Словом, всё сложилось хорошо — и практику воспитателя прошёл и деньги заработал.
Наступил последний год учения в техникуме. От книг и учебников мы всё больше и больше переходили к практике, к стажировкам на производстве. Сначала меня послали в Москву на завод имени Войкова, а затем в Ленинград на завод «Вулкан». Первые дни я со своим товарищем Фёдором Петруниным ходил по Ленинграду, охваченный небывалым восторгом. Подумать только — мы в городе, ставшем колыбелью Октября! Мы ходили к Смольному, откуда Ленин руководил революцией, посылал отряды рабочих, солдат й матросов на штурм Зимнего. Вот и сам Зимний. Нева. Легендарная «Аврора».
Нет в мире города с такой богатой революционной историей, как Ленинград. Все здесь напоминало о борьбе. И стены Петропавловской крепости, и чугунные мосты через Неву, и корпуса бывшего Путиловского завода, на котором работал мой дед Тимофей Матвеев. Мы ходили к Исаакиевскому собору, фотографировались у памятника Петру Великому. Федя декламировал:
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной,
На высоте уздой железной
Россию поднял на дыбы?
В этом городе творили Пушкин, Гоголь, Достоевский… Здесь, на Сенатской площади, царские войска палили картечью по декабристам… У Зимнего дворца в январское воскресенье 1905 года царь расстрелял рабочих… Вся история русского рабочего класса разворачивалась перед глазами. Мы устремились к Финляндскому вокзалу, чтобы увидеть бронзового Ленина на броневике.
Дни мы проводили на заводе, а по вечерам ходили в музеи, в театры. Работая в ночной смене, мы три дня провели в Эрмитаже, среди сокровищ мирового искусства. Были и в Русском музее, любовались картинами наших знаменитых художников. Все нам нравилось в Ленинграде — его архитектурные ансамбли, его памятники. Мы с Петруниным долго стояли возле вздыбленных бронзовых коней на Анич-ковом мосту. Большое впечатление произвёл на меня и памятник миноносцу «Стерегущему» на Петроградской стороне. Я долго вглядывался в лица русских матросов, открывших кингстоны, потопивших и себя, и свой корабль, но не сдавшихся врагу — японским самураям.
