Мотив ночных путешествий переодетого в простое платье султана Махмуда Газневида (см. притчу «Жемчужина») восходит к старинным фольклорным источникам (ср. странствования царя Соломона в агадических легендах, «переодевание» халифа Гаруна аль-Рашида в «Сказках тысячи и одной ночи» и т. п.). В данном рассказе султан представляет высшее «Я» человека, его духовный разум, а ночные воры – совокупность его чувств: слух («чуткие уши»), зрение («ясные очи»), осязание («необычные руки»), обоняние («недюжинный дар»), интуицию («взбираться... до самых небес»). Земные чувства человека «обкрадывают» его духовный разум («и вот уже воры – пред царской казной»), поскольку они нацелены на восприятие внешнего мира, в то время как цель суфия – самопознание, «внутреннее» восхождение к Истине. Руми показывает, как, поначалу приобщившись к чувствам и завоевав их «доверие» («сошелся с ночными ворами»), дух впоследствии может получить над ними власть («воры пред шахом простерлись в пыли»). Это происходит «утром» – с рассветом, означающим духовное пробуждение после «ночи» неведения. В это время дух, воссев на трон, возвращает себе то владычество над чувствами, которого был лишен «средь ночи», и чувства начинают обретать в нем настоящий «свет познания» («верни упованье лишенным надежды»). На достижение таких взаимоотношений между духом и чувствами направлена многолетняя суфийская практика самосовершенствования.
Приняв горожанина скромного вид,
Скитался ночами Махмуд Газневид,
И как-то сошелся с ночными ворами,
А те похвалялись своими дарами:
«Пусть тот, кто способен на больший обман,
Над нами и властвует, как атаман!»
И первый изрек: «О погибшие души,
Бесценный мой дар – это чуткие уши,
Мне ясен, я в этом признаться готов,
Язык всех зверей, но особенно – псов!»
Второй сообщил: «О исчадия ночи,
Судьбой мне подарены ясные очи,
Кто мне на глаза попадется хоть раз,
Того, снова встретив, узна?ю тотчас!»
А третий сказал: «О сыны адской муки,
Мне свыше даны необычные руки,
Все воры в округе зовут меня, чтоб
Под стену иль изгородь сделать подкоп!»
Четвертый: «О слуги дурного желанья,
Мой признак – недюжинный дар обонянья:
Принюхавшись к легкому следу в пыли,
Меджнун узнавал, где ступала Лейли,
А я по особенному аромату
Всегда узнаю?, где запрятано злато!»
А пятый: «О вы, мои мрачные братцы,
Мой дар – на вершины и стены взбираться,
И даже на башню до самых небес,
Закинув веревку с крюком, я бы влез!»
Тут воры спросили, взглянув на Махмуда:
«А ты про какое расскажешь нам чудо?»
А он: «В трудный миг вам поможет всегда
Волшебным движеньем моя борода:
В несчастиях я бородой помаваю
И этим преступника грех покрываю, —
Едва потрясу бородой и кивну,
Как вору тотчас же прощают вину!»
«Твой дар представляется самым желанным,
Отныне ты будешь у нас атаманом! —
Воскликнули воры. – А наших сердец
Желанье – ограбить султанский дворец!..»
...Бесшумно к стене они крались, однако
Залаяла, запах почуяв, собака,
И, на понимание слов ее скор,
«Меж вами – султан!» – перевел первый вор.
Но тут посчастливилось пятому вору
На гладкой стене обнаружить опору,
И всех переправил он в сад прямиком
При помощи длинной веревки с крюком.
Четвертый же вор, виртуоз аромата,
Принюхавшись, понял, где спрятано злато,
А третий проделал подкоп под стеной,
