А дело было так. Витька с дружками залез в соседний огород, но, на беду, хозяин был дома, увидел маленьких проказников, схватил березовый дрын — да в погоню. Ребятня — в рассыпную. Витька бросился домой, нырнул со страху в подполье. Догадливый Генашка тут же раскатал по крышке-западне самотканый половик, поставил табурет и уселся на нем, держа в руках материну гитару. Сидел себе, брякал по струнам и залихватски пел охальные частушки. Но Витьку хозяин огорода вроде бы узнал и явился, конечно, к Дружниковым злой, готовый отлупить пацана, и сразу с порога: «Мать-перемать, где твой такой-сякой-долбанутый брат?» А Генашка спокойно ему в ответ, дескать, не знаю, а сам опять заголосил: «Председателя жена меня отлупила, говорят мне — поделом, чтоб с ним я не ходила!»
Плюнул с досады мужик и удалился. Генашка подождал еще немного, не вернется ли Витькин преследователь, и шумнул брату, мол, опасность миновала, вылазь. Но и про это, и десятки других проказ Павла узнала много лет спустя, когда война закончилась, и парни стали женатыми, вспоминали то со смехом, а то и со слезами, свое давнишнее военное житье-бытье. Так выяснилось, что Витюшка помог поймать диверсанта. Чем уж ему однажды не приглянулся высокий черноволосый мужчина, Витя и сам понять не мог, наверное, тем, что часто попадался на глаза в дневное время: взрослые все на работе, а этот постоянно на рынке околачивался, причем не покупал и не продавал ничего. Вот и стали мальчишки следить за странным незнакомцем. И выяснилось, что подозрительный тип часто бродит неподалеку от заводских территорий, вечерами торчит в Сталинском саду, делая вид, что гуляет, а сам внимательно рассматривал кирпичный корпус завода снарядов, который был как раз напротив сада.
Подозрения ребят усиливались с каждым днем, они уже решали: рассказать об этом типе в милиции или же самим выяснить до конца, кто он такой. Как оказалось позднее, подозрения ребят были верными: вдруг загорелся завод снарядов, так сильно заполыхал, что выгорело все внутри, остался один мрачный кирпичный остов, навсегда прилипло к нему название — «горелый корпус». Тогда-то мальчишки и подумали, что подозрительный незнакомец может быть причастен к пожару. Мальчишки увидели его на следующий день после пожара, и Витька, который упражнялся в стрельбе из лука по воронам, выстрелил в незнакомца и ранил в шею. Мужчина взревел от боли и погнался за «Робин Гудом». Однако Витька был не промах, бросился в сторону рынка, где постоянно дежурил милиционер, и рассчитал все верно: перескочив через забор, оказался прямо перед милиционером и закричал:
— Дяденька, помогите, он убьет меня!
Удивленный милиционер не знал, что и подумать, как через забор перемахнул взрослый окровавленный мужик.
— Вот он, вот он! — завопил Витька, и милиционер, по-прежнему ничего не понимая, ловко сбил преследователя с ног — разберемся, дескать, потом, что к чему. При обыске у Витькиного преследователя нашли пистолет, а в ходе следствия выяснилось, что человек и в самом деле — диверсант.
А еще вышел забавный случай с Лидой.
Привел ее однажды домой милиционер, на руках у девочки была курица Ряба, пропавшая несколько дней назад. Милиционер рассказал, что Лиду притащила в отделение милиции какая-то старуха с заявлением, что Лида якобы украла у нее курицу. А Лида сердито ногой топала и твердила: «Нет, это моя курица! Я ее у ихнего дома нашла, она у нас потерялась!»
Колтошкин, тот самый следователь, который в сороковом году помог советом Павле, как избежать суда, спросил у Лиды: «А почему ты решила, что это твоя курица? Они все одинаковы — белые да рябые». — «Нет, моя! — упрямо топнула опять ногой девчонка. — У нее коготок кривой, и имя она свое знает!» — «Врет она, врет! — злилась старуха. — Украла у меня курицу, а теперь выдумывает про коготок какой-то да имя!» — она рассчитывала, вероятно, на то, что скорее поверят ей, пожилой женщине, чем этой заплаканной, чумазой девочке. Но Колтошкин взял курицу, осмотрел ее, хмыкнул, потом отнес в другой угол и велел старухе позвать к себе курицу. Та запела: «Цып-цып-цып»! Однако курица не обратила на это никакого внимания: ходит себе по комнате и пытается что-то клюнуть на полу. «А теперь ты позови, — сказал Колтошкин Лиде, — как ее зовут, а?» И девчонка зачастила: «Ряба-ряба-ряба! Рябушка!» — и курица встрепенулась, бросилась на знакомый голос, закокотала восторженно, радуясь, наверное, что нашлась хозяйка.
