– А здесь бывают важные персоны?
– Бывают. И чаще, чем можно подумать. Например, серые.
Руин слегка напрягся.
– Сейчас они здесь есть?
– Сейчас? – Тайрон обвел залу пронзительным взглядом. Ему это почему-то простили даже самые пьяные из гуляк. – Нет. Не волнуйся.
– Ладно. Рассказывай.
– У меня две неприятных новости.
– Приятные есть?
– Есть.
– Ладно. Начинаем с неприятных. Слушаю.
– Я засветился. Они меня видели.
Арман поднял бровь.
– Не в первый раз. В Байеле тебя тоже видели… Ты полез в их цитадель, как я понимаю.
– Конечно, полез. Надо было удостовериться, надо было все разузнать.
– Значит, я был прав, и в этом замке обосновалась штаб-квартира Серых? Подземный переход в порядке?
– Переход в хорошем состоянии. Но никакой штаб-квартиры Серых в том замке, который ты велел мне осмотреть, нет. То есть серые там, конечно, обитают – они контролируют магический источник и мощную с магической точки зрения территорию. В замке находится сотня адептов Ордена и еще около сотни местных жителей – обслуга.
– Вот как? – заинтересовался Руин. – И ты знаешь, где именно обосновались главы Ордена?
– Знаю. Я нашел их. И даже полез туда. И засветился – о чем, собственно, и говорю.
– Тебя видели?
– Да. И определили, как тебя. Сам понимаешь, хоть визуально, хоть магически мы с тобой почти идентичны.
Правитель Провала отмахнулся.
– Если ты смог от них ускользнуть, то все остальное неважно. Я немедленно отправлю туда армию, и то, что тебя там видели, будет уже не столь важно.
– Да как сказать, – Тайрон странно посмотрел на Армана.
– Разберемся. Какова вторая неприятная новость?
– То, что в своем собственном государстве ты числишься мертвым.
У Руина округлились глаза. Несколько мгновений он молча изучал своего собеседника.
Рядом со столиком вырос, как из-под земли, запыхавшийся корчмарь. На его огромных, как у лесоруба, жестких ладонях устойчиво располагался огромный поднос, уставленный самыми изысканными (по крайней мере, с его точки зрения) яствами. Здесь были и фрукты, и довольно тонко напластованная говяжья ветчина, копченая рыба, горсточка сахарного гороха, вазочка с ягодами малины и крыжовника, овечий сыр, зеленая фасоль и три сосиски местного изготовления. И запыленная бутылка вина.
Тайрон жестом велел поставить все это на стол, небрежно ударил хозяина харчевни по рукам, когда тот попытался открыть бутылку, и занялся этим сам.
– Ты не знаешь об этом? – спросил он, разливая вино по аляповатым кубкам. Корчмаря уже будто ветром сдуло, и общий шум, как прежде, заглушал любые разговоры. – Ну, разумеется.
– Постой, что значит числюсь мертвым?
– То и значит. Неделю назад была церемония похорон. А уже на следующий день твой сын укрылся в крепости Саувир. Да, кстати, сегодня он женится.
– Так скоро?
– Правителю Переправы этот брак тоже позарез был нужен. У него есть свободные войска, и именно сейчас, но ему нужны кое-какие ресурсы и магические камни, которые твой сын и согласился передать ему в довольно большом количестве и очень скоро. Как я понял, где-то в Саувире есть изрядные запасы всех этих ценностей.
– Есть, все верно. Приданое невесты – армия, которая будет отстаивать права твоего сына на трон и помогать ему наводить порядок. Не так уж мало.
– Про сына я все понял – объясни мне, как это меня объявили мертвым. Не хочешь ли ты сказать, что мой сын…
– Нет, конечно. Не хочу. Ты бы не поверил – и правильно бы сделал. Для твоего сына это известие было шоком.
– Подожди, так почему же провальцы решили, что я умер?
– Потому что тебя убили. Твое бездыханное тело нашли во дворце, и даже поймали одного из тех, кто тебя убил. Правда, допросить не удалось, поскольку тот придворный, который первым схватил убийцу, его тут же и уничтожил. Как он заявил – по инерции, с испугу.
Руин ответил Тайрону продолжительным взглядом.
– И кого же убили на самом деле, если это правда?
– Знаешь, это тебя надо спросить, кого убили, если в убитом тебя опознали жена и сын.
Арман задумался. Он рассеянно выбирал себе крупинку круто посоленного овечьего сыра, а, выбрав и попробовав, обнаружил, что к вину тот совершенно не подходит. Здесь нужно было пиво, но пить то, что подавали здесь, не хотелось совершенно.
