— Да, — признавая свое поражение, вздохнул Джек. — Не понимаю.
Джилл обитала в скромном домике на северо-западе Сан-Франциско, в районе под названием Сиклифф, расположенном на самом берегу океана. Когда Джек ровно в час дня появился на пороге, он был потрясен. Джилл выглядела просто безупречно. Светлые волосы красиво уложены, легкий, почти незаметный макияж, какие-то необыкновенные юбка с блузкой, кружащий голову пикантный аромат — впрочем, так вполне могло пахнуть и из кухни. Вместо ризотто, которое она собиралась приготовить в понедельник, Джилл остановила свой выбор на горячем восточном салате с тунцом, тонком, как спагетти, картофеле фри, приправе из трав, о которых Джек никогда не слышал, и горячем, домашней выпечки, оливковом хлебе.
Кухня была украшена свежими цветами и пальмовыми циновками; на столе лежали льняные салфетки. По всему было видно, что Джилл приложила немалые усилия, чтобы сделать все как-то по-особому. В поцелуе, которым она одарила Джека при встрече, чувствовалась благодарность, и от этого ему стало еще хуже.
Они сидели бок о бок на высоких табуретах, руки и ноги их то и дело соприкасались. Джилл сразу же спросила про Рэйчел и с сочувствием выслушала его слова о том, какой удар он по-прежнему испытывает каждое утро, когда приезжает в больницу и застает ее в неподвижности. Джек рассказал ей и о том, как разговаривает с Рэйчел о девочках и о прошлом в надежде вызвать какую-то реакцию.
Потом Джилл спросила его о работе. Приехав к ней прямо из конторы, где он провел примерно два часа, Джек кратко рассказал и об этом. Дэвид расстроился из-за Боке, но это удалось как-то урегулировать. Гораздо больше Джека беспокоило прохладное отношение его партнера к последнему монтанскому проекту. Он рассказал также о том, что отправил Бринну в Буффало, и о том, что недавно узнал о новом проекте, который может оказаться любопытным.
Поинтересовавшись у Джилл, сколько удалось в конечном итоге выручить на прошлой неделе, Джек выслушал ее планы на будущий год, после чего спросил, как ей дается теннис и как поживает ее больная диабетом мать.
Когда они закончили разговор, Джилл обняла его за талию и положила голову на плечо. Они поцеловались. Джилл отодвинула в сторону табурет, подошла вплотную к нему и обняла руками за шею, прижавшись к Джеку грудью. Поцеловав его снова, она вся затрепетала.
Джек, однако, ничего не почувствовал. Он говорил себе, что Джилл бесподобная женщина, что было бы глупостью ее упускать, но это ничего не меняло. Он попытался фантазировать, но видел перед собой только лицо Рэйчел, и его тело никак не хотело переключиться. Он знал, какая разница существует между этими женщинами. За последние дни, ложась в кровать Рэйчел, он не один час провел в болезненном возбуждении. Сейчас он тоже испытывал боль, но уже из-за того, что не сможет ничего сделать и тем самым обидит Джилл.
Она страстно целовала его в шею, когда Джек взял ее за руки и мягко отстранился.
— Ничего не получается, — прижавшись к ней лбом, тихо сказал он. — Я… я не могу.
Она испуганно отпрянула, пристально вглядываясь в его лицо.
— Из-за Рэйчел?
— Из-за всего.
— Но все-таки дело в ней?
Джек не был в этом уверен. Недавно Кэтрин спрашивала его, почему он все еще сидит возле постели Рэйчел. Сегодня утром Саманта спросила его о том же.
— Ты ее любишь? — спросила Джилл.
— Я не знаю. Не знаю. Просто мне кажется, что жизнь пошла вверх дном.
— Тебе нужно время? Хорошо, я подожду. Я никуда не спешу.
Джек почувствовал досаду и не сразу понял, что досадует не на нее, Джилл, а из-за нее. Она слишком хорошая. Он не может воспользоваться ее предложением.
— Я больше так не могу, Джилл, — сжав ее руки в своих, сказал он. — Это несправедливо по отношению к тебе.
— А разве я жалуюсь?
— Нет. В том-то и дело. Ты не жалуешься, не просишь, не ставишь мне никаких условий.
— Этого и не требуется. Ты знаешь, чего я хочу.
— Знаю, и ты терпеливо ждала, надеясь, что это случится, но этого не произойдет.
— Откуда ты знаешь? Ты же сам говоришь, что твоя жизнь пошла вверх дном. Так почему бы и не подождать? Может, все еще и получится.
