— Грудинка, — обратилась она к Джеку. — С лапшой и овощами. Нужно только разогреть, и можно есть. — Она задержалась ровно настолько, чтобы рассказать Рэйчел о сегодняшней игре в гольф, об очень любопытной книжке, которую они собираются обсуждать в своем клубе, и о представлении, в котором участвовала ее трехлетняя внучка. После этого она тоже ушла.
Спустя полчаса, когда приехала Чарли Авалон с серьгами в виде обручей и с пахнущей хвоей свечой в руках, Джек вызвал Кэтрин в коридор.
— Скажите мне правду. Все посетители прибывают строго один за другим. Кто-то ведь это наверняка организует. Случайно, не вы?
— Конечно, я. Они в любом случае хотят прийти, но для Рэйчел не будет никакой пользы, если явятся все разом.
— И вы всем говорите, что приносить?
— Мне это ни к чему. Они и сами это знают. — Кэтрин нахмурилась. — Вы что, видите в этом какую-то проблему?
Он видел, но точно не знал какую.
Впрочем, нет, он уже все понял — проблема заключалась в том, что он чувствовал себя лишним. Посетители незаконно узурпировали его права.
— У девочек есть проигрыватели компакт-дисков, — сказал Джек. — Я их подарил им на прошлое Рождество. Возможно, они захотят привезти их Рэйчел.
— Если захотят — что ж, прекрасно. Они могут и компакт-диски из дома привезти. И книги. — Она испытующе посмотрела на него. — Вы ревнуете?
— К чему ревную?
— К тому, что я принесла компакт-диск. К тому, что приносят друзья Рэйчел. И вообще к ее друзьям.
— Нет-нет. Я просто удивлен. Она всегда была сама по себе. Я не имел представления, что у нее столько друзей, причем хороших друзей, которые бросили свои дела, чтобы помочь.
— Разве у вас нет друзей, которые сделали бы для вас то же самое?
У Джека было очень много друзей. А вот хороших друзей? Джилл, конечно, приходила бы. А Дэвид? Такое трудно себе представить.
— Разве вы не почувствовали себя сбитым с толку? — настаивала Кэтрин.
— Конечно, нет. С чего вы это взяли?
— Когда вы стояли у окна, у вас был недоуменный вид — как будто вы вдруг поняли, что не знаете теперешней Рэйчел — что она сейчас собой представляет, как живет, и даже после развода это вас раздражает. Что, вам не нравится, что вы потеряли над ней власть?
Джек был потрясен ее бесцеремонностью.
— Вы это серьезно?
— Угу. Судя по словам Рэйчел, вы играли в семье первую скрипку. Ваша работа, ваши нужды были на первом месте. Старые привычки сразу не проходят.
— Спасибо, доктор Фрейд! — с иронией поклонился ей Джек и раздраженно добавил: — А зачем вы мне все это говорите?
— Ну, Рэйчел сама бы вам это сказала, если бы могла, но ведь она не может.
— Рэйчел никогда такого бы не сказала. — Только не его Рэйчел! — Она не любит скандалов.
— Тем не менее она думает и чувствует. После развода она много думала о вашем браке. С тех пор как Рэйчел перестала быть вашей женой, она научилась лучше выражать свое мнение.
— Она и тогда неплохо это умела.
Кэтрин только пожала плечами.
— Ну хорошо, так о чем она должна была сказать? — спросил Джек. Когда Кэтрин снова пожала плечами, он добавил: — Не волнуйтесь, я как-нибудь выдержу. О чем она должна была мне сказать?
— О важных вещах. Если бы Рэйчел могла видеть вас здесь, с ее друзьями, то сказала бы, что вы ревнуете. И что вы не уверены в себе.
— Значит, я властолюбивый, ревнивый и неуверенный в себе? — прошипел Джек. — Ну вы и стерва!
Это было еще довольно слабое оскорбление — многие женщины сочли бы его за комплимент. Но только не Кэтрин, которую оно прямо-таки взбесило.
— Мне пришлось стать стервой, потому что я доверилась таким мужчинам, как вы, и они меня подвели. И это главное, что объединяет нас с Рэйчел.
— А! Подруги-мужененавистницы?
— Ничего подобного! У нас много друзей-мужчин.
— Вроде Харлана? — не удержался Джек.
— Харлан заботится о своей второй половине, заболевшей СПИДом, — пристально глядя на него, сказала Кэтрин. — Он готовит, убирает, делает покупки, общается с медиками. Он каждый день спешит домой, чтобы приготовить ленч, а недавно пропустил очень важный семинар в Нью-Йорке, который мог бы помочь его карьере, — и все ради своего партнера. Вам есть чему у него поучиться.
