Но с того момента, как перед ними распахнулись ворота владений Ндяи и два охранника осмотрели машину, прежде чем впустить ее на территорию дома, Бекки поняла, что Амбер попала в такой мир, который ей никогда уже не обрести. Хараре и его светское общество, в котором Бекки удалось найти свое место, не имели ничего общего с теми кругами, в которых вращалась Амбер. Машина остановилась перед элегантным огромным домом с садами, простирающимися вниз по холму, и стенами, настолько высокими, что не было видно, что происходило за их пределами. Это была могущественная охраняемая крепость, и жили за ней влиятельные люди. Она пыталась побороть поднимающееся в ней чувство паники и зависти — слишком знакомое ей чувство из старых воспоминаний о дружбе с Амбер, — она вышла из машины. К ней тут же подошел лакей и взял у нее сумки, объяснив на ужасном французском, который Бекки едва разобрала, что мадам Амбер была в главном доме и скоро придет. Она проследовала за молоденькой девушкой в огромный холл с высокими потолками; там было прохладно и темно — такое облегчение после нескольких минут, проведенных на жаре. Ей предложили присесть. Одна или две девушки прошли через комнату, где она сидела; послышался звук закрывающейся двери где-то в доме и топот босых ног. Она осмотрелась. Холл был обставлен набором старой, антикварной на вид мебели: тяжелый резной комод, на котором стояли несколько очень красивых статуэток. Пол был выстелен темным деревянным паркетом, а стены выкрашены в темно-зеленый цвет; двери были из резного дерева; на одной из четырех стен висел изумительный ковер — Бекки узнала его, это работа мастеров из Центральной Африки. В Лондоне она видела подобные вещи, их продавали за астрономические цены. Все было сдержанно-элегантно и со вкусом. У нее промелькнула мысль, что она еще никогда не видела подобного дома в Африке. Он располагался в миллионе миль от Мбаре и Читунгвизы. Она вдруг так явно почувствовала расстояние.
— Бекки! — Двери распахнулись. Амбер стояла в проходе с выражением радости и облегчения на лице. — О господи… как же я рада видеть тебя! Я здесь совсем одна! — Она бросилась обнимать ее. Бекки тут же стало стыдно. Почему она всегда соревновалась с Амбер? В ответ она тоже крепко обняла подругу.
— Ты такая красивая, — сказала Бекки, отступив назад, чтобы хорошенько рассмотреть ее. Это действительно было так. Амбер просто сияла — ее кожа налилась глубоким темным цветом на солнце; волосы посветлели и еще больше завились от влажности… она выглядела старше и очень ухоженно. — А твоя юбка! Она просто великолепна… — воскликнула она, восторгаясь тканью.
Амбер рассмеялась.
— Я возьму тебя на рынок завтра, тебе там понравится. А теперь… пойдем наверх. В твоем распоряжении целый набор комнат. Анджела такая ревностная, как ты знаешь. — Они взялись за руки, и Амбер позвала одну из служанок. Она что-то попросила у нее на чужом языке. Девушка улыбнулась и ответила ей.
Бекки в изумлении не сводила с Амбер глаз.
— Ты учишь здешний язык? — спросила она, пока Амбер вела ее наверх.
— Конечно. Это хоть как-то помогает приблизиться к местному населению. И это не так уж трудно — не труднее немецкого. Танде, правда, смеется над моим произношением, но слуги терпеливо к этому относятся. Язык очень красивый. Похож на пение. — Бекки ничего не ответила. Она даже представить не могла, что такое язык шона. Кроме того, в Зимбабве все говорили на английском, а с теми, кто его не знал, Бекки никогда не придется общаться. Она шла за ней из одного коридора в другой. — Ну вот… — Амбер открыла дверь в конце одного из них. — Смотри эту комнату. Надеюсь, тебе понравится. — Они вошли.
— Как мило, — искренне сказала Бекки.
Комната была большой и просторной, с белеными стенами и полированными деревянными полами, на окнах были темные деревянные жалюзи. В центре — огромная кровать под балдахином с москитной сеткой и свежими, сияющими белизной простынями. В углу стояли стол и стул из ротанговой пальмы. Бекки невольно осмотрела обстановку с точки зрения профессионального мастера. На окнах висели длинные марлевые шторы. Как и в остальном доме, жалюзи были закрыты, и в комнате царили прохлада и сумрак. С обеих сторон кровати стояли кованые столики. На одном она увидела графин с водой и стаканом рядом, а на соседнем — маленький ночник. Стены были совершенно голыми. Но смотрелась эта нагота успокаивающе, действуя, словно бальзам на душу, после долгого перелета и путешествия от аэропорта. — Очень мило, — повторила Бекки, глядя, как девушка устанавливает ее чемоданы в шкаф и тихо покидает комнату.
