Сорок шесть лет. Есть некоторое имя. Рухнул дом, работа, денег — рубль. Потянуло на траву. Пришел в ЦПКО имени Горького — бесплатный вход. Песок, пыль, толпы на красных дорожках. Шел, шел — дошел до затоптанного клочка травы. Лег.
Мимо его лица проходят штаны, ботинки, пыльные туфли.
Я сел рядом с ним.
Когда же Сапожников проснется?
Мне надоело, да и темнеть стало, и я его поднял.
— Надо добраться, — сказал он.
— Куда?
— Не знаю, но надо добраться туда, где нас нет.
— Парень, — сказал я. — Покойный дед говорил: если там хорошо, где нас нет, значит, нас там не было, откуда мы вышли.
Я привел его в свой дом. Когда мы поднимались по темной лестнице, он что-то глухо бормотал. Из внутреннего кармана пиджака у него торчала грязная пачка листков, сколотых толстой канцелярской скрепкой, и мне казалось, что от них пахнет ремонтом.
Шаркая по темной лестничной клетке, мы открыли дверь. Я включил свет и ничего не понял: новые обои, покрашены двери, плинтуса, кухня, потолки, на отциклеванных и покрытых лаком полах лежали доски на поперечниках. Оставалось только вымыть окна и разморозить холодильник, еще выветрить запах пола — ландрин и авиамодель. Но — окна были отворены в летнюю ночь.
Я тогда еще ничего не знал, но за эти сутки произошли четыре чуда, и я излагаю их в не поймешь каком порядке, потому что они происходили одновременно. И хотя они друг из друга не вытекали, но каким-то таинственным образом они все же были связаны между собой.
О первом я рассказал: человек пошел по Луне.
Но до этого ко мне пришел бессмертный Анкаголик и разговаривал со мной угрюмо.
Потом ночью дико ревели коты, хотя они орут весной, а уже давно развернулось лето.
Потом я пошел по магазинам и к вечеру увидел Сапожникова в ЦПКО имени Горького. А в это время происходило второе чудо. Вот оно.
Трепет пошел по зотовскому потомству, когда к каждому из них пришел бессмертный Анкаголик и каждому сказал слова. И со всех концов Москвы съехалось в мою квартиру зотовское отродье и другие незнакомые мне лица. Они съехались, отпросившись у жен, со службы или симулируя болезнь.
Все приехали. Все мастера. И починили квартиру Зотова Петра-первого Алексеевича. И даже прихватили лестничную площадку. А потом зотовское отродье на всех этажах бутерброды ело и пило кефир. Потом покивали всем и побежали по своим делам. И это было чудо второе.
А пока я соображал что к чему, Сапожников добрался до комнаты, рухнул на тахту, и из кармана у него вывалились грязные листки.
Я погасил все лампы, оставил только над письменным столом, собрал листки, стал читать. Когда я прочел, я понял, что это было третье чудо.
Это была новая космогония, которая теперь была увязана с эволюцией, а прежняя — только с термодинамикой.
Первую часть я узнал: живой вакуум и материя частиц, и гравитация — это не притяжение неживых тел, а внешняя для них сила. Это все изложено в моих записках от 1959 года. Вторую часть — от нее кружилась голова — излагаю вкратце.
Энергетический подход к эволюции.
Каждое живое существо, в том числе и клетка, имеет определенный объем. Но если живая клетка есть взаимодействие двух материй, то почему объем клетки ограничен?
Очевидно, что каждая из материй вносит в развитие свою специфику и тем влияет на общий результат.
Поэтому далее он рассматривает эволюцию с энергетической точки зрения и делает это на примере живой клетки.
Каждая часть клетки есть взаимодействие материи вакуума и материи частиц.
Когда взаимодействие исчезает — наступает распад, т. е. смерть организма.
Но так как каждая частица имеет запас энергии, который может только уменьшиться, то нужно пополнение запаса, т. е. нужен оптимум энергии, который выражается в определенном объеме, так как для вращения нужно пространство.
Только в этом объеме и может происходить взаимодействие двух материй, которым и является живое существо — клетка. Ни больший, ни меньший объем клетки просто невозможен энергетически, — эта мысль была жирно подчеркнута.
То есть, попросту говоря, оптимум — это уровень тесноты, в которой только и возможно существование клетки как организма.
