Возившийся в кабине шофер открыл дверцу.
— Садись кто ко мне! И дите — на руки. Вот ты, раненый, — позвал он Спиридонова. — Или нет, руку намаешь. Вот ты давай, шах персидский!
Он кивнул Василенку, голова которого, как чалмой, была замотана широким бинтом и, вдруг обеспокоенный, весь вытянулся из-за дверцы кабины, привстал на подножку, заглянул в кузов:
— Чего там?
И сразу понял.
— Да нет! — сердито крикнул он на солдат. — Гуси это! Гусей поубивало несметно. Под обстрел попали. А она одного ухватила и бежать. Сама ревет, гусь кричит, кровь из него хлещет... Эти самые гуси, можно сказать, нас и спасли. Вывалились откуда-то из лесу и дорогу, и все вокруг затопили... Мы-то еще до ихнего нашествия проскочили, а потом... Немцы, видать, побуксовали на этом гусином месиве.
— А пацаны? — вспомнил кудрявый парень.
— Убило одного. Другого Машулин взял — батальонный повар. Братовья — пацаны-то...
Шофер спрыгнул на землю, обошел машину, попинал носком сапога скаты. Заторопился:
— До ночи, что ль, торчать будем? Поехали...
Кудрявый парень, примеряясь как поудобнее, стал поднимать девочку. Все так же нервно подергивая губами и не просыпаясь, она ухватила его руками за шею, ткнулась лицом в черствое сукно шинели. Кудрявый передал Василенку спящую девочку, тот влез с ней в кабину, остальные устроились в кузове, и не ходко, не бойко, подпрыгивая на оплетавших проселок корневищах, машина потянула лесной дорогой на северо-восток.
Тишина была спокойной и мирной, и солдаты в кузове, привалившись друг к другу, дремали. Василенок напряженно держал на коленях девочку, и Виктору, сидевшему у стенки кабины, видны были в застекленное оконце его одеревеневшая спина и остро торчащий локоть.
Постепенно фигура Василенка расплылась, кабину затопила темнота, и только покачивающаяся, подпрыгивающая голова Василенка смутно белела на уровне запылившегося оконца.
Не зажигая фар, все медленнее и медленнее ползла машина проселком и наконец встала. Шофер клацнул дверцей, возник над бортом грузовика.
— Не вижу дороги.
— Подфарники включи, — неуверенно подсказал кто-то.
Шофер обрезал его молчанием и повторил!
— Ни черта не вижу! Что делать?
— Останавливаться нельзя. — Виктор узнал голос кудрявого парня. — Если верить карте, до ближней деревни километров десять. Надо ее ночью пройти: может, там немцы...
— Разве что пешим, — враз поугрюмел шофер. — А так — застрянем. Или в лесину врежемся.
Солдаты повставали с мест, Виктор под полой шинели чиркнул спичкой.
Шофер подождал ответа и с малой надеждой проговорил:
— Горючего-то еще хватит.
И все поняли, как жалко ему свою обшарпанную, побитую полуторку и каким неприкаянным, беспомощным почувствует он себя, когда придется оставить машину.
— Нас... вместе мобилизовали, — как о человеке, сказал он о грузовике. — В эмтээсе работал. Мобилизовали и сразу — на передовую. А передовая-то от наших мест была...
Он вздохнул и замолчал: видно, совсем рядом была от его МТС передовая.
Виктор, затягиваясь спрятанным в кулаке окурком, все смотрел в оконце на едва маячившее белое пятно. И когда шофер безнадежно спрыгнул на землю, перемахнул борт за ним следом.
— Слушай, — остановил Виктор шофера, возившегося под сиденьем. — Один пусть пойдет впереди и что-нибудь белое себе на спину накинет. Понимаешь?
— А то! — бойко откликнулся шофер. — Парни! — постучал он по кузову. — Скидывай кто рубаху! Я свою на бинты сполосовал.
— Не надо рубаху, — сказал кудрявый парень и, повозившись в сумке из-под противогаза, прошел вперед по дороге.
— Видно? — крикнул он приглушенно.
И все увидели в кромешной и плотной мгле движущееся белое пятно.
— Хорош! — сорвался на крик обрадованный шофер и, включив малую скорость, подъехал к пятну вплотную.
— Не сомни только, — пошутил парень.
— Дви-нули! — не приняв шутки, скомандовал шофер.
— Постой! Значит, так, — распорядился кудрявый. — Всем в кузове спать! Через час меняться.
— Решение верное, — по-командирски поощрил Виктор и тронул белую тряпку, повязанную парнем через плечо на манер чемпионской ленты.
— Орден чистой портянки, — на улыбке пояснил парень. — Прикажете идти?
