— Ты... того... Извини меня. В другой раз встретимся...
— Ладно, — примирительно подтолкнул его локтем шофер. — Отваливай! Встретимся — видно будет.
Если уж начистоту, то за руготню эту Петька был ему благодарен. И винил самого себя.
Дотянули они тогда до Бама, завидели редкие уличные фонари — два-три на весь приземистый, затаившийся в темноте поселок, и он сразу хотел было пойти на эти огни, поискать прибежище. Стал торопливо совать шоферу трояк, неловко бормоча при этом слова благодарности. А тот, раздосадованный поломкой, откидывал капот своего забарахлившего «газика» и не слушал, не понимал, о чем речь. Аносовские ребята одернули Петьку:
— Не лезь под руку. Чего там тебе?..
Петьке не терпелось расплатиться. Он был благодарен и не хотел оставаться в долгу. Нащупал на шоферской куртке карман, затолкал туда деньги. Шофер заметил, вытянул обратно трояк, вложил Петьке в руку и поначалу сказал поучительно:
— От этого отвыкай. Здесь тебе не Садовое кольцо и даже не Чуйский тракт. И «газон» мой не такси в шашечку. Бывай здоров!
Петька все стоял около него в замешательстве, и тогда шофер, обозлившись и на подкачавший свой «газон», и на зануду пассажира, отвесил в сердцах такое забористое ругательство, что Петька растерялся, а два других пассажира отошли в сторону.
Изругав Петьку, устыдив его и, между прочим, объяснив, что сам он не крохоборничать, а работать на БАМ приехал, что, слава богу, зарабатывает здесь не бедно, шофер поостыл и сказал всем троим:
— Лезьте обратно, спите. До утра нечего делать. И ты тоже, — особо обратился он к Петьке. — Куда пойдешь-то сейчас.
— ...Ну, ладно. Бывай! — попрощался Петька с шофером и вышел на дощатую бамовскую улицу.
Ребятишки уже неслись с тем же кличем обратно от магазина и волокли теперь сумку все вчетвером, взявшись по двое за каждую ручку. «Вперед, на Тынду!» катил уже не порожняк, а груженный хлебом и молоком состав.
Проводив его взглядом, Петька осмотрелся внимательнее. Ладные деревянные дома — щитовые, догадался он, — стояли один к другому, и над дверьми висели деловые, лаконичные, без всякого там дизайна вывески: «Столовая», «Магазин продуктовый», «Магазин промтоварный», «Общежитие», «Клуб»... И только одна — красочная, со смешным рисованным человечком и веселой надписью «Буратино». Во дворе дома с таким игрушечным названием — грибки, песочницы, качели — словом, универсальная, хорошо обжитая детсадовская площадка. Это Петьку удивило и даже вроде разочаровало. Он поискал глазами палатки строителей, не нашел, и это тоже ему, жаждавшему трудностей, не понравилось.
Голод давал себя знать. Раскрытая столовская дверь манила аппетитными запахами, но Петька, демонстрируя выдержку, не торопясь, прошел мимо. Первым делом надо было найти контору, или штаб, или... как там еще называется место, где оформляют новичков на работу.
Пока он так медленно прохаживался вдоль единственной, аккуратно спланированной улицы, его приметили бамовские девчата: видно, по неуверенности, по рюкзаку за плечом догадались, что новенький. Подошли, спросили как старого знакомого:
— Ты что, приехал только?
И догадались, что ему надо.
— Вот здесь, — та, что побойчей, показала на дом, возле которого они остановились, — ОВЭ. А там, — махнула рукой в противоположную сторону — ГОРЕМ.
— Ну и что? — не понял Петька. — Мне-то зачем?
Он подумал: решили подшутить. И, чтоб не попасться на удочку, пошел себе дальше.
— Чудак человек! — догнала его бойкая девчонка. — Куда пошел? Этой дорогой не с рюкзаками — с ведрами ходят.
— Колодец, что ли, там?
Девчонка весело рассмеялась, а подруга ее осталась стоять в сторонке, и Петька заметил вдруг, что смеется только одна из них, а та, вторая, даже не улыбнется. Смотрит на него издали каким-то отсутствующим, затаившим не то печаль, не то тоску взглядом. Бойкая девчонка все смеялась — не могла успокоиться. Сквозь смех все-таки пояснила:
— За брусникой с ведрами ходят. Туда, в сопки... — Она махнула рукой вдоль по улочке и смеющимися глазами вновь прицелилась к Петьке. — Между прочим...
Своим беззаботным смехом и каким-то уж очень праздным видом она раздражала Петьку. Очевидно, раздражала и подружку: ни слова не говоря, та медленно повернулась и медленно пошла в сторону, противоположную брусничным сопкам. Спутница ее ничуть этим не огорчилась, даже вроде обрадовалась.
