Остается последнее средство — секс. Я кладу руку на бедро рядом лежащий женщины. И явственно понимаю, что я этого не хочу. В смысле не хочу этого с ней. Нет, я, конечно, могу сейчас путем несложных движений привести себя в соответствующее настроение, потом, растолкав, довести ее до соответствующего состояния, чтобы произвести весь комплекс физических упражнений и вздохов и, выплеснув в презерватив несколько капель живительной влаги, в конечном итоге провалиться в сон.
Но я слишком люблю свою жену, чтобы поступать с ней таким свинским способом. Женщина, любая женщина, даже если она не желанная в данный момент, создана для любви и почитания. Она сосуд для рождения новой жизни, а не для сброса негативных эмоций.
Поэтому я просто тупо лежу в темноте, сомкнув плотно свои ресницы, и прислушиваюсь к тишине. Жду, когда же прокукарекает первый петух.
Жду и продолжаю думать. Нанизывать слова крючочками друг на друга, продолжая виток за витком спираль своих мыслей.
Допельдон. Вместо петушиного крика я вдруг явственно слышу в голове свое новое слово. И оно становится моим ночным спасением.
Оно позволяет посмотреть мне на мои проблемы отрешенно, как бы со стороны. «Вот чтобы получилось, если каким-то образом взять понемногу от каждого из трех способов и соединить воедино?»
Что получится? Золотая середина. Хождение по тонкому лезвию бритвы. Балансирование на канате, который висит над бездонной пропастью. Интересно, а есть ли хоть один человек, который смог пройти по этому канату?!
Мой мозг пытается вспомнить хотя бы один достойный пример. Александр Македонский? Нет. Только не он. Для того, чтобы стать тем, кем он хотел стать, ему пришлось отказаться от своей любви. Единственной и настоящей. Чарли Чаплин? Вряд ли… Он отказался от своего лица.
В конечном итоге я нахожу только одно имя. Омар Хаям — известный пьяница, бабник и философ. Мой любимый поэт. Пожалуй, да, он смог пройти по тонкому лезвию, пронеся через всю жизнь любовь к жизни и веру в светлое будущее.
А еще кто? Неужели это так сложно, что только одному человеку это удалось сделать? Пройти по лезвию. Да и то, удалось ли? Я не знаю, как он умер? Один или в окружении искренне скорбящих и примиренных домочадцев. Ведь мало прожить жизнь в согласии с собой, надо еще и после себя не оставить выжженной пустыни. И я вспоминаю, что Омар умер один, отказавшись от семьи. От продолжения себя.
Мой мозг мечется в поисках выхода. Как же так? Путь есть, но по нему никто не смог пройти? Такого же не может быть? Почему? В любом случае от чего-то надо отказаться. От чего? Если я ни от чего не хочу отказываться. Ни от чего. Все, что меня окружает, одинаково дорого для меня.
Я чувствую, что мысли начинают разрывать меня изнутри. Становится нестерпимо жарко, я скидываю с себя одеяло и, как будто от болевого шока, наконец, проваливаюсь в пустоту…
Утро. Выкарабкиваюсь из пустоты и снова начинаю думать с того места, где остановился. «Нужно от чего-то отказаться?» От чего? Ведь все, все, что есть у меня в жизни, далось мне не просто так. А значит все, каждая мелочь — это часть меня. И как можно отказаться от самого себя? Это невыносимо. Неужели, чтобы пройти по тонкому лезвию бытия, надо от чего-о отказаться? От чего? Где должен произойти разрыв?
Понятно где. Там, где тонко. Рвется всегда там, где тонко. Вот еще бы узнать, где это место.
Я начинают методичное исследование своих отношений…
Рядом со мной просыпается человек. Натягиваю улыбку на лицо, обнимаю, целую. И спрашиваю себя: «Здесь тонко?» Ищу в сердце ответ.
Тепло. Нехолодно.
Кот! Он слышит, что мы проснулись и уже включили телевизор. Смотрим новости.
Он скребется к нам в дверь и просит положенного завтрака. Ольга первая не выдерживает скрежета и идет на кухню. Кот, победно подняв хвост, бежит за ней. В оставшуюся приоткрытую дверь заглядывает сын.
— Пап, можно к тебе?
Обычно он так просится не ко мне, а к матери. Естественно, мне льстит такое внимание.
— Конечно, давай, ныряй!
Какое время укладываемся поудобнее. Я смотрю на то, как сын успел подрасти. Уже не мальчик, но еще и не юноша. Подросток. Большой, нескладный. Смешной и поэтому серьезный.
