Наконец, мой телефонный сигнал проталкивается через тысячи километров и раскрывает окно, скорее форточку, к моему сыну. Я снова слышу его голос.
— Привет, пап!
— Привет, сын! Почему вы мне так долго не звонили?
Странно! Сколько раз я представлял себе этот разговор с ним, а тут вместо того, чтобы сказать о самом главном, о том, как я соскучился по нему, я спрашиваю у него такие глупости. И так ведь понятно. Не было денег. Но…
— Ну, па! Чё звонить-то! У нас все хорошо! Вот только что вернулись с экскурсии! Ездили в Одессу! На самом деле мне некогда, па! Давай, пока!
— Подожди, подожди! — ору я в трубку. — Что значит пока?
— Ну, хочешь вот с мамой поговорить.
— Давай.
Я не знаю, почему отхожу от машины, это происходит инстинктивно. Неосознанно. Просто делаю несколько шагов, как будто хочу посмотреть, а не спрятался кто-то за линией обрыва — и в этот момент слышу голос Ольги.
— Алло! Привет!
Такой далекий и близкий. Голос моей первой женщины, моей жены и матери моего ребенка.
— Привет! — выдавливаю я из себя и чувствую, как у меня пересыхает горло. — Как ты там?
— Нормально, — звенит ее голос из трубки. — Надоело все только до чертиков. Домой охота.
— Приезжайте скорей, — говорю снова в трубку глупость. — Я так по вам соскучился!
Глупость, естественно, это из-за того, что они не могли сейчас вот так прямо приехать. У них билеты были взяты на 28 августа. Так что увидеть я их смог бы только не раньше 29-го. А это через неделю. И я это, естественно, знал.
А вот насчет того, что я соскучился, это было не глупость. Скука и тоска родились внутри меня вдруг, ни откуда, вместо возмущения по поводу безобразного поведения сына и… вместе с «допельдоном!» Мне даже показалось, что это слово было только что произнесено в трубке.
Я переспрашиваю.
— Что? Что ты только что сказала?
— Ничего, — говорит она чуть приглушенным голосом, — Я тоже по тебе очень соскучилась! Очень! Очень!
Я чувствую, как будто кто-то грубо сжимает мою грудь. Как так можно? Ну как? Почему она говорит мне это, когда находится за тысячи километров от меня, и никогда, когда я бываю с ней рядом.
В одно мгновение внутри меня проносится целая гамма чувств. И для того, чтобы разобраться в них, мне нужен ни один тихий вечер. Мне это понятно как ясный день, поэтому перевожу разговор на более приземленные темы.
— Я приеду вас встречать! Как обычно!
Ольга смеется.
— Только без фанатизма, пожалуйста!
— Ну, как всегда, — отвечаю я шутя. — Цветы, духовой оркестр, клоуны.
Ольга знает, что я могу такое устроить, поэтому воспринимает все очень серьезно. Надувает губу.
— Тогда я не приеду!
— Нет уж, лучше приезжайте! Ограничусь цветами!
— Ну хорошо. Тогда пока!
— Пока! Держите телефон рядом, я Вам еще позвоню.
— Только не сегодня. Ладно. Мы так устали.
— Хорошо. Пока.
— Пока.
Форточка закрывается, обрывая детский смех на заднем фоне. Остаются только ласточки и сигаретный огонек внутри машины. Где я? Что со мной? Мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя. Так по кому я соскучился? По сыну? По жене? Или по ним обоим? А как же Марина?
Допельдон? Слышал ли я его в трубке? Может, это кто-то вклинился в наш разговор. И сказал это слово нам обоим? Я знаю, такое бывает.
Сажусь в машину. В салоне работает радио. Значит, Марина не слышала моего разговора. На душе сразу становится легче. Почему так? Не важно. Так проще. Не надо ничего объяснять.
Но она и не требует никаких объяснений, просто спрашивает:
— Поговорил?
— Да. Все нормально.
— А с женой?
Блин! Ну почему Марина это спросила? Нет, теперь ясно, что она не слышала разговора, но зачем это спросила? Мучительно соображаю, что же сказать. Правду или соврать?! И решаю соврать.
— Нет, — рисуют мои губы. — Ее не было рядом.
«Хорошо, что сейчас темно и не видно моих глаз!»
Огонек разгорается. Марина затягивается и выпускает изо рта сигаретный дым.
— Странно, а что же ты не позвал жену?
— Не хотел.
Снова огонек разгорается, и пепел падает Марине на платье. Она ругается и начинает отряхаться, а я пользуюсь моментом и увожу разговор в сторону.
— Ты слышала стук пальцев по стеклу?
— Какой стук? — вздрагивает Марина.
