"Дон Карлос» создавался исподволь. Когда Шиллер обратился впервые, в . 1782 году, по совету Дальберга, к исторической повести Сен-Реаля, французскаго писателя XVII века {St. Real. "Dom. Carlos. Nouvelle historique", 1672 г.}, и в этой романической обработке эпизода из царствования испанскаго короля Филиппа II признал благодарный сюжет для драмы, он еще сам не отдавал себе яснаго отчета в том значении, которое он со временем должен был придать данной теме. Пока, для него повесть Сен-Реаля представлялась лишь удобной канвой для картины из семейной жизни при дворе. Он бойко набросал план драмы, где любовь и ревность, соперничество отца с сыном, сложная интрига, в которой замешаны -- отверженный любовник (дон-Жуан, впоследствии совершенно выпущенный из пьесы) и мстительная принцесса (Эболи), тоже потерпевшая неудачу в привлечении возлюбленнаго, происки придворных и слухи о далеком мятеже,-- должны были составить главный узел пьесы. В таком виде Шиллер представил свой замысел на одобрение Дальберга. Он несколько раз повторяет категорически, что задуманная драма -- лишь картина семейных отношений и не затрогивает вопросов общественаго и политическаго характера. Главное внимание поэта сосредоточено на личности дон-Карлоса, у котораго отец отбил невесту. Ему рисуется также суровый образ Филиппа II, семейнаго деспота, и трогательный облик королевы Елизаветы, жертвы условных отношений. В тени выростает фигура коварнаго Альбы. На разработке этих четырех характеров должна была быть построена вся драма. Но Шиллер медлил с ея выполнением. Дальберг, одобривший первоначальный план и выражавший сочувствие автору, после нескольких отсрочек, потерял терпение получить пьесу и иронически посоветовал Шиллеру -- вернуться к занятиям медициной, отказавшись от звания драматическаго писателя. Тогда Шиллер решился на свой страх издать начало своей драмы в вышеупомянутом журнале "Талия". Напечатанные отрывки вызвали горячие споры. Шиллер сам разсказывает нам в своих "Письмах о Д. К." -- в каком направлении он продолжал свою работу над пьесой, как мало-по-малу в нем самом изменилось отношение к сюжету, как и сам он изменился, и первоначальный герой драмы уступил место новому действующему лицу, т. е. маркизу Поза, хотя намеченному и Сен-Реалем в его повести, но первоначально оставленному в пренебрежении Шиллером; теперь это вводное лицо, о котором Шиллер даже не упоминал в письме к Дальбергу, при составлении плана своей драмы, выростает в центральную фигуру, выписанную во весь рост.
На новой редакции пьесы невольно отразились следы колебаний автора, пережитых им различных настроений, которыя ложились как ряд наслоений на загрунтованное полотно картины. В чем была ошибка Шиллера: в том-ли, что он сразу не соразмерил всего, что можно было извлечь из даннаго сюжета, и посему неверно набросил контуры задуманнаго произведения, или ему лишь позже пришли на ум мысли, которыя вторглись, как посторонний элемент, в первоначальный замысел. нарушив его цельность? Сюжет ли подсказал ему его новыя мысли, или же его разработка содействовала лишь прояснению тех идей, которыя были присущи самому автору, но дремали в нем, как подспудныя силы: случайный толчек их вызвал наружу и непосредственное творчество из глубины души мощно вторглось в искусственныя рамки и перегородки, в которыя юный автор невольно сам себя хотел заключить? В том возрасте, в котором, Шиллер работал над "Дон Карлосом», от 23--28 лет, человек еще складывается; основныя черты его миросозерцания уже намечены, но, конечно, оне еще не приобрели полной стройности и устойчивости, при едва пробудившемся самосознании. Конечно, не новелла Сен-Реаля подсказала Шиллеру его гуманитарные идеалы, которые послужили главным содержанием последней обработки "Дон Карлоса", но именно занятия мрачной эпохой господства инквизиции и деспотичнаго монарха способствовали тому, что юный поэт прояснил себе свои положительныя воззрения, работая над изучением явлений отрицательнаго характера. Мы видели, что выбор сюжета был случайным, с чужого голоса. Если бы Шиллер остался при своем первоначальном плане, он может быть создал бы более стройное, более законченное произведение, отвечающее требованиям формальной ценности: историческую трагедию на почве семейных отношений, с действующими лицами, носящими историческия имена, но изображенными с точки зрения их частной жизни, в проявлении чисточеловеческих чувств и страстей. Однако, насколько менее при этом поэт вложил бы "самого себя" в обработке заданной темы. Пьеса, правда, не была бы и в этом случае вполне "сочиненной", ибо Шиллер взялся за предложенный сюжет, лишь почувствовав сильное влечение к характеру дон-Карлоса, отчасти даже аналогию с собственными свойствами и стремлениями, но только с одной стороны -- страстнаго темперамента и интенсивности чувства. Другой, идейной стороны поэта-философа данный сюжет не затрогивал. Между тем для Шиллера эта область была весьма существенна. Для воплощения ея потребовалось новое лицо, в котором, как принято предполагать, он отчасти выставил своего друга Кернера, но только отчасти, а в целом создал образ, который отвечал его личным идеалам; образ, в котором он мог полнее и рельефнее очертить свои личныя воззрения, параллельно другому образу юноши, безнадежно влюбленнаго, с жаждой жизни и деятельности, но обреченнаго судьбой на бездействие, в томительной замкнутости придворной атмосферы. Шиллер весьма скоро почувствовал, что первоначальный план "семейной картины" его не может удовлетворить. Еще не отступив от своего намерения не касаться политики, он уже мечтал о "высокой трагедии" и сетовал, что чуть было не замкнулся в области "мещанских котурн», тогда как тема исторической трагедии может доставить ему случай с большим блеском выказать свои силы. Он мечтал о немецкой трагедии, которая совмещала бы в себе качества французской классической трагедии с преимуществами свободнаго размаха театра Шекспира. Уже Виланд указывал на то, что немецкая литература не имеет ни одного произведения, которое можно было бы противопоставить " Сиду", " Цинне", "Федре ", "Британнику", "Аталии", "Катилине", "Магомету" и т. д. "Я желал бы," писал Виланд, "чтобы мне назвали хоть одно печатное произведение (по немецки), которое во всех отношениях могло бы быть признано образцовым и поставлено на ряду с любой пьесой Расина". Шиллера подстрекало чувство национальной гордости обработать с наивозможной тщательностью избранный сюжет исторической трагедии; но еще сильнее заговорила потребность высказаться в том духе, в котором направлены были его мечты и думы, и он это сделал, нарушив цельность первоначальнаго плана, расширив свою задачу, допустив некоторую непоследовательность в изображении характеров и ситуаций, но вложив себя в свое произведение и дав нам почувствовать ту внутреннюю работу души, которая является самым драгоценным качеством настоящаго художественнаго произведения, хотя бы оно и было лишено некоторых формальных совершенств.
