там было написано просто "картошка фри".
- Это само воплощение "дешево и сердито", - согласилась София, разворачивая
бургеры. Она положила один на его тарелку, другой - на свою. И как только она достала
еду, воздух наполнился вкуснейшим пикантным ароматом, от которого у Доминика
потекли слюни.
- Как, черт подери, они держатся на плаву?
- Откуси кусочек. Увидишь.
Доминик пробовал еду по всему миру, начиная от вьетнамских уличных прилавков
и заканчивая самыми восхитительными, секретными, подземными ресторанами Парижа.
Он откусил кусок, прожевал, проглотил, и затем, с расширившимися глазами откусил
следующий.
- Значит, сделка с дьяволом? - спросил он, проглотив.
https://vk.com/vmrosland
Бургер был несомненно лучшим, что он когда-либо пробовал. Всего лишь мясо на
подсушенной булочке, сдобренной беконом и сыром, но в нем присутствовало сложное
богатство вкусов, противоречащее простому виду.
- Я тоже так думала, но потом однажды заговорила с Роберто. Джордж, тот парень с
одним глазом - его отец владеет бизоньей фермой к северу отсюда. Они пекут весь хлеб,
получают сыр из какого-то секретного места, о котором отказываются мне рассказывать, и
собственноручно готовят все приправы.
- Иисусе.
- Знаю.
Какое-то время они ели в приятной тишине, и в этой трапезе Доминик нашел
успокоение, которого давно не испытывал. Он чувствовал благодарность за то, что не
ушел домой с одной из тех женщин, которых видел у реки. Они, возможно, были
прекрасны и одаривали его манящими улыбками, но эта девушка была другой. Даже если
из этой встречи он получит лишь один из самых потрясающих бургеров в своей жизни,
этого будет достаточно.
Доминик закончил с едой раньше, чем София, и когда она заметила, что он
наблюдает за тем, как она ест, она нервно отложила остатки бургера.
- Я... на что ты смотришь? - спросила она.
Доминик покачал головой.
- На тебя. Ты... ты очаровательная, знаешь, да?
Она хихикнула.
- Горячий парень называет мою кошку красавицей, а я всего лишь очаровательна.
- Я также назвал тебя прекрасной, - напомнил он, и София покраснела.
Доминик не мог припомнить, когда в последний раз заставлял женщину
покраснеть, и потому инстинктивно подался навстречу ей.
- Я мог бы назвать тебя многими словами, - тихо сказал он. Тон его дразнил, но в то
же время ходил по грани совсем не игривого.
- Мог бы?
София подняла на него взгляд, и в этот самый момент Доминик поймал себя на том,
что его дыхание учащается. У нее были большие темные глаза, и раньше он назвал бы их
просто карими. Однако в такой близости к ней он видел, что они почти черные, но вокруг
самого зрачка пролегала едва заметная бледно-голубая каемка, контрастирующая с
темнотой.
- "Прекрасная" - это только начало, - пробормотал Доминик и вынужден был
прочистить горло, потому что голос звучал хрипло и грубо. - Я мог бы сказать, что у тебя
глубокий взгляд, полный секретов, я мог бы сказать, что твое лицо заставило бы творцов
Ренессанса рыдать от желания запечатлеть его.
Она издала такой звук, будто не поверила ему.
Он усмехнулся.
- Не веришь мне? Послушай того, кто знает. Если бы ты вышла со своей виллы,
донна, они рухнули бы к твоим ногам, или к твоим башмакам, как сказали бы в то время.
Они захотели бы вырезать твои бедра из мрамора, выточить изгиб твоего подбородка из
дерева. Сам Тициан использовал бы дюжину оттенков коричневого, чтобы истинно
передать цвет твоих волос.
- Некоторые мужчины замечают лишь грудь, - сказала она, и Доминик различил в ее
голосе дрожь - старые раны, возможно, или нечто темнее и глубже.
- Грудь замечательная, не думай, что я не заметил, - ободряюще подхватил он, - но и
остальное в тебе, ну. . Я всегда был из тех мужчин, которые предпочитают, чтобы все было
на месте. И донна, у тебя все на месте.
Ее вздох был тихим как летним бриз. Он медленно поднес руку к ее лицу. Когда она
не отшатнулась, он провел костяшками пальцев по ее щеке. Ее глаза расширились, она
