На стене кабинета, прямо напротив стола, висела картина. Робисон не без сарказма подумал, что девяти судьям Верховного суда США, изображенным на картине, вряд ли когда-либо доводилось видеть то, что сейчас должно было произойти у него на глазах. Он развернул свою покупку, с минуту, как бы взвешивая, подержал в руке кольт, затем быстро вставил в обойму три пули, приставил револьвер к левой руке, чуть выше локтя, и, стиснув зубы, нажал на курок.
Руку словно обожгло раскаленным железом. Робисон невольно вскрикнул, но, пересиливая боль, все же успел поставить револьвер на предохранитель, прежде чем в кабинет вбежала встревоженная мисс Грэхем. Увидев бледного Робисона с окровавленной рукой, она испугалась еще больше.
— Ничего страшного, — хрипло сказал Робисон. — Произошёл несчастный случай. Не стойте здесь с разинутым ртом. Вызовите врача. Он должен быть внизу.
Мисс Грэхем выбежала из кабинета и вскоре вернулась в сопровождении врача.
— Ну, — сказал врач, быстро оценив ситуацию. — Что у нас случилось? Еще один несчастный случай из серии «я не знал, что он заряжен»?
— Не совсем так, — сухо ответил Робисон.
— Ну хорошо. Давайте для начала снимем пальто.
Врач помог адвокату раздеться, затем разорвал рукав рубашки от манжета до плеча и осмотрел рану.
— Ничего страшного, — сказал он. — Рана неглубокая. Мышцы и артерии не повреждены. Задет лишь кожный покров. Считайте, что вам повезло.
Перевязав рану, врач сказал:
— Ну а теперь я должен вызвать полицию. Вы знаете закон лучше меня, адвокат. Раз мы имеем дело с огнестрельной раной у меня просто нет выбора.
Робисон сдержал улыбку. Если бы врач не знал закон, он тут же просветил бы его — ведь именно присутствие полиции было самым важным для него в этой ситуации.
Робисон представил себе заголовки вечерних газет: «Адвокат Робисон ранен в результате несчастного случая», «Экспертиза адвоката» — и статьи, рассказывающие, как он умышленно бросил револьвер на стол, пытаясь воспроизвести случившееся в офисе Тома Уорда.
На следующий день, ровно в десять часов утра, служащий суда произнес обычные слова: «Встать. Суд идет». В зал стремительной походкой вошел судья Кобб в черной развевающейся мантии. Заняв свое место, он с любопытством посмотрел на раненую руку Робисона, поддерживаемую черной шелковой повязкой.
— Пригласите свидетеля, — сказал судья.
Джеймс Келлер был снова приведен к присяге и занял свое место в свидетельском кресле. Двенадцать присяжных наклонились вперед в предвкушении чего-то необычного. Окружной прокурор Геррик настороженно посматривал на Робисона. Адвокат хмыкнул, вспомнив, как прокурор утром едва поздоровался с ним. Возможно, он что-то и заподозрил, но теперь это уже не имело никакого значения.
— Защита может приступать к перекрестному допросу, — сказал судья Кобб.
Робисон встал и повернулся так, чтобы в зале могли видеть его раненую руку. По рядам пронесся шепот. В первом ряду он увидел Еву Эшли. Она смотрела на него умоляющими глазами. Робисон подошел к столу и поднял револьвер Эшли. Затем повернулся к Келлеру и спросил:
— Итак, мистер Келлер. Если я правильно запомнил, вы вчера свидетельствовали, что во время экспертизы вами из этого револьвера была выпущена пуля, не так ли?
— Да, сэр, — сказал Келлер.
— Таким образом вы хотели доказать, что именно из этого оружия была выпущена пуля, явившаяся причиной смерти потерпевшего.
— Так, сэр, — сказал Келлер.
— Я полагаю, что вы сняли предохранитель, прежде чем провести экспертизу.
— Разумеется. В противном случае я до сих пор бы стоял в своей лаборатории, нажимая на курок.
В зале кто-то хихикнул, а один из помощников Геррика ухмыльнулся. Это придало уверенности несколько растерявшемуся Келлеру. Но Робисон тут же сурово одернул его.
— Мне кажется, мистер Келлер, что сейчас не самое подходящее время для шуток. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что ваши показания могут отправить на электрический стул ни в чем не повинного человека.
Геррик поднял руку.
— Я считаю, что последнее замечание следует изъять из протокола, сказал он.
— Согласен, — сказал судья. — И присяжные не должны принимать его во внимание.
