Могу не уточнять, что читать эти строки наутро в понедельник после ареста Холмса было чрезвычайно неприятно. Некоторые положения этого отчета были весьма сомнительны. «Мешок с гвоздями» находился в Ламбете. С чего репортер взял, что Салли Диксон возвращалась домой? Любопытно, что пребывание самого лорда Хораса в «рассаднике порока» было оставлено без внимания.
Выходные пришли и ушли – что мне было делать эти два дня? Только нервничать и ждать новостей. Я послал в Холлоуэй свежий комплект одежды и еду, но дошла ли передача до Холмса, я не знал. Майкрофт никак себя не проявил, хотя пропустить статьи в газетах он не мог, к тому же я послал в «Диоген» несколько сообщений. Я не знал, как быть: негодовать или тревожиться? С одной стороны, его молчание было неучтивым и даже вызывающим, – конечно, мы ослушались и сделали именно то, чего он просил не делать, но он все равно без колебаний мог бы воспользоваться своим влиянием, учитывая серьезность положения, в каком оказался его брат. Но я помнил слова Майкрофта: «Я ничем не смогу вам помочь…» Что же это за «Дом шелка» такой, способный связать по рукам и ногам человека, имеющего влияние в коридорах власти?
Я уже решил прогуляться к клубу и предстать перед Майкрофтом лично, как вдруг зазвонил дверной звонок, и после небольшой паузы миссис Хадсон вошла в сопровождении очень красивой и чрезвычайно обаятельной женщины, одетой с простой элегантностью. Я был так погружен в собственные мысли, что не сразу узнал госпожу Кэтрин Карстерс, жену уимблдонского галериста, чей визит к нам и положил начало цепи неприятных событий. На самом деле, увидев ее, я затруднился увязать обстоятельства, то есть не мог объяснить, каким образом шайка ирландских бандитов в американском городе, уничтожение четырех полотен Джона Констебла и пальба, открытая агентами Пинкертона, могли привести нас к нынешнему положению дел. Это был настоящий парадокс. С одной стороны, труп в частной гостинице госпожи Олдмор стал отправным пунктом для дальнейших событий, с другой стороны, он не имел с этими событиями ничего общего. Вероятно, тут во мне берет верх писатель, но вполне можно сказать, что два моих повествования каким-то образом переплелись воедино и персонажи из одного взяли и перекочевали в другое. Вот до какой степени я пришел в смятение, когда увидел госпожу Карстерс. Да, это именно она стояла передо мной, я тупо смотрел на нее – и вдруг она разрыдалась.
– Дорогая госпожа Карстерс! – воскликнул я, вскакивая на ноги. – Прошу вас, не надо так огорчаться. Садитесь. Налить вам воды?
Она не могла вымолвить ни слова. Я подвел ее к креслу, она достала платок и промокнула им глаза. Я налил воды и принес ей, но она жестом отказалась.
– Доктор Ватсон, – пробормотала она наконец, – вы должны простить меня за этот визит.
– Что вы! Я очень рад вас видеть. Просто, когда вы вошли, я был погружен в свои мысли, но сейчас, поверьте, я в вашем полном распоряжении. Есть ли у вас новости из Риджуэй-холла?
– Есть. Жуткие новости. А господина Холмса нет?
– Разве вы не слышали? Не читали газеты?
Она покачала головой:
– Новости меня не интересуют. Муж не желает, чтобы я читала газеты.
Я хотел показать ей статью, которую только что прочел, но передумал.
– Боюсь, господин Шерлок Холмс вышел из строя, – сказал я. – На некоторое время.
– Тогда я пропала. Мне просто не к кому больше обратиться. – Она опустила голову. – Эдмунд не знает, что я пришла к вам. Если честно, он был категорически против. Но клянусь, доктор Ватсон, я просто сойду с ума. Неужели этот кошмар, разрушающий нашу жизнь, никогда не кончится?
Она снова начала плакать, а я беспомощно сидел и ждал, пока она успокоится.
– Может, стоит рассказать, что вас сюда привело? – предложил я.
– Я расскажу. Но сможете ли вы помочь? – Внезапно она оживилась. – Конечно! Вы же доктор! Доктора к нам уже приходили. Столько, что и не перечесть. Но, может быть, вы посмотрите на то, что происходит, по-другому. Вдруг вы все поймете?
– Ваш муж заболел?
– Не муж. Золовка, Элиза. Помните ее? Когда вы познакомились, она уже жаловалась на головную боль, еще на какие-то боли, но с тех пор ее состояние внезапно ухудшилось. Эдмунд считает, что она умирает и ей ничем нельзя помочь.
