— Надо поговорить с «тремя мушкетерами», — говорили учителя на педсовете, когда обнаруживалась какая-нибудь школьная каверза. «Мушкетеры» никогда не выдавали виновника, но после их внушения самый заядлый проказник исправлялся.
Они вместе вступили в комсомол. С восьмого класса были избраны в бюро.
И вот сейчас Костя Шамрай и Петя стояли друг против друга — голые, оба израненные, много видевшие советские солдаты.
— Слушай, Портос, что с тобой? — тихо сказал Зуев. — Ты где воевал?
— Воевал как люди… А вернулся как собака, — громко ответил Шамрай.
Зуев смотрел на друга.
— Ты что, в плену был?
Со звоном и грохотом покатилась шайка: Портос швырнул ее на подставку, а она слетела на цементный пол.
— Да вы что, хлопчики? — спросил сверху дядя Котя.
Шамрай скрипнул зубами, медленно, немного подавшись набок, нагнулся, поднял шайку и тихо поставил на место.
— Когда прикажете явиться, товарищ военком? — спросил он, словно не замечая, что оба они стоят голяком.
— Да когда хочешь. Ну чего ты?.. — начал Зуев.
— Слушаюсь! Явиться, когда захочу, — издевательски перебил Шамрай и, повернувшись через левое плечо, хромая, быстро пошел из парной.
Зуев стоял, растерянно улыбаясь, и глядел вслед товарищу.
Белоусый дед проговорил тихо:
— Этому, брат, не только ручки-ножки, но и душу война покорежила. Да-а… — И он медленно заковылял на ревматических ногах к выходу.
Зуев ополоснулся чистой водой, повернулся к дверям и натолкнулся на Сашку — тот изумленными глазами глядел на него.
В раздевалке Шамрая уже не было. Молча оделись и вышли. Сашка шагал рядом, пытаясь попасть в ногу, но все сбивался с шага.
Уже перед самой калиткой он спросил:
— А те, которые в плену были, это все сволочи, да?
— Всякие бывают…
— Эти, которые против советской власти, — они все из пленных… — И, тряхнув головой, решительно добавил: — А я бы нипочем в плен не сдался… Вот честное пионерское.
— Ну добро. И хорошо сделал бы, — задумчиво сказал военком, открывая скрипучую калитку.
Мать сразу погнала Сашку спать. Налакавшись — в жбане был приготовлен квас, — он ушел. Зуев молча напился.
— Прилег бы! Отдохни после баньки. — Мать сняла кружевное покрывало с горки подушек, откинула угол одеяла. Капитан сбросил китель, стянул сапоги и взял папку с документами, полученную сегодня у секретаря райкома.
На большей части бумаг стоял гриф «секретно», «сов. секретно», «только для служебного пользования».
«…Надо будет себе сейф соорудить. Такой, как у Швыдченки, что ли», — подумал он и попытался углубиться в содержание документов.
Мать частенько выглядывала из-за ситцевого полога. Иногда подходила к сыну, подливала ему квасу или поправляла подушку. Тот внимательно перечитывал бумаги. Приказы, директивы, инструкции — их накопилась добрая сотня за три с половиной месяца существования Подвышковского района.
Проштудировав около половины объемистой папки, Зуев хотел заложить в середину карандаш, но тот упал на пол.
Из-за полога выглянули беспокойные глаза матери. Отнимая карандаш у котенка, завладевшего им, она виновато сказала:
— Игрун какой…
Зуев глазами поблагодарил мать и вытянулся на постели.
Чтение этих сухих бумаг вызвало у него тревожные мысли. Вообще день был беспокойный, встречи неожиданные. Шамрай разбередил душу. «…Что с ним случилось? Надо бы поговорить по-дружески. Встретились «два мушкетера» и рук друг другу не подали… А как же третий? Ну да ладно, еще позанимаюсь часок…»
Он взял папку и, отыскивая место, где остановился, стал листать прочитанное. А в душе росла безотчетная тревога, как бывало перед боем. Петр Зуев откинулся навзничь, положил бумаги себе на грудь и закрыл глаза, отдаваясь потоку мыслей.
Инструкции и указания, хотя иногда излишне, так сказать авансом, грозные, в общем правильно указывали, что кроме обычной военкоматской работы по учету демобилизованных, молодых допризывников и вернувшихся с войны запасных военкому предстоит заниматься трудоустройством демобилизованных, розысками семей. Ему предстоит также работа по обеспечению инвалидов, оказанию помощи семьям погибших и призванных на службу.
Перечитывая эти сухие рубрики, Зуев с тревогой начал понимать, что с сего дня многие последствия войны в подвышковском масштабе ложатся на его плечи. И это еще не все… Инвалиды, демобилизованные, сироты, вдовы. А состояние дорог в районе? А минные поля, оставшиеся после фронта? Все это предстало перед глазами. Где-то недалеко — это он зрительно запомнил по штабным документам еще со времен войны — проходила вторая полоса обороны немцев на Курской дуге. За нее судорожно цеплялся фашистский зверь, медленно уползая к Днепру с уже переломленным войсками Рокоссовского и Ватутина хребтом. Там, за древней русской рекой, он надеялся получить передышку. Невдалеке от знаменитых подвышковских песков наступала танковая армия Рыбалко, а севернее проходили войска Баграмяна.
