— Какая все-таки ограниченная женщина!
— Это в чем же она ограниченная? — обижается за обманутые ожидания мистер Джонс.
— Ограниченная, — настаивает миссис Джонс. — Мне с ней тяжело последнее время.
— А до этого? — провоцирует мистер Джонс.
— Всегда было тяжело, — сознается миссис Джонс. — Но я старалась себе в этом не признаваться.
— Это почему же? — нащупывает слабые точки мистер Джонс.
Но у миссис Джонс нет секретов от мужа.
— Из малодушия, — отвечает она.
Мистер Джонс вскакивает из-за стола.
— Сама ты малодушная! — кричит он оторопевшей жене.
Наступает затишье перед бурей. У мистера Джонса появился повод сказать миссис Джонс все, что он думает о ней, ее салоне, кухне и палисаднике. Но в силу неисповедимых метеорологических законов буря проходит стороной. Мистер Джонс ощущает стыд и отвращение к самому себе.
Мистер Джонс чувствует себя оплеванным.
Что-то слишком уж быстро строят дом на углу. И это при нынешней-то экономической ситуации в стране! В этой жизни только неприятности возникают на свет с проворностью дождевиков. Хорошее же рождается медленно и нерешительно — как обнажается стриптизерша.
Ни дать, ни взять — строят на углу государственное учреждение для подавления свободы личности, которой так дорожат местные жители. Оттого и усердствуют строители. Будет казенный дом бельмом на глазу микрорайона. Встанет он угрюмым часовым с каменной маской лица и немигающим всевидящим оком окон. Вроде ничего не изменилось, а все не так. И вот ты уже в своем доме — как в гостях.
Так думает мистер Джонс и ощущает Жоржета, совершенно сбитая с толку строительными работами и смутными чувствами к прорабу, свившими в ее маленькой голове гнездо головной боли. «Если не полицейский участок, но и не массажный дом, тогда что? — теряется в догадках привыкшая мыслить крайностями Жоржета. — Может, венерологический диспансер?»
Эта выпрыгнувшая из бессознательного гипотеза застает Жоржету врасплох. Жоржета боится венерологических диспансеров гораздо больше венерических заболеваний. О заболевании можно не догадываться или его отрицать, но пребывание в диспансере делает его окончательным и позорным. Сердце Жоржеты замирает, чтобы тут же пуститься вскачь. Вместе с кровью гипотеза попадает в отдаленные уголки тела. Желудок Жоржеты сжимается, а колени начинают подгибаться. Рабочий день опять пошел насмарку.
По дороге домой Жоржета встречает мистера Джонса. Как и все жители микрорайона, за исключением миссис Хендрикс, Жоржета относится к мистеру Джонсу с большим почтением. Поэтому, когда тот осведомляется о причине ее расстройства, Жоржета открывает ему душу.
— Как же мне не грустить, мистер Джонс, — говорит Жоржета, — если на углу строится венерологический диспансер?
— Какая чепуха! — вразумляет ее мистер Джонс. — Это совершенно невозможно, потому что исключено.
Его отповедь звучит настолько убедительно, что Жоржета успокаивается. Но ее смятение передается мистер Джонсу. «То, что венерологический, конечно, вряд ли, — взвешивает он. — А вот что если наркологический? Это был бы номер…»
С момента беседы с мистером Джонсом, дела Жоржеты начинают идти на поправку. На следующий день ее не узнать: Жоржета порхает по улице с упоением первой весенней бабочки. Ее лицо сияет улыбкой. Сегодня такой исключительный день, что даже если бы Жоржете повстречалась миссис Хендрикс, она не перебежала бы на другую сторону улицы, но поделилась с ней своим счастьем.
Счастье Жоржеты состоит в следующем: менее получаса назад прораб — да, тот самый импозантный прораб с фигурой легкого атлета и бородкой университетского профессора — отвесил ей комплимент. Да такой, что Жоржета аж просела под его весом. Жоржета неторопливо приближалась к стройке, привычно повиливая бедрами и крутя задом. Хотя ее глаза уже пожирали прораба, походка Жоржеты была механической, а вовсе не вдохновленной предстоящей встречей. Но как часто случается в жизни, прораб обратил внимание именно на походку, а не на светящиеся чувством глаза. «Я завидую будущему хозяину этого дома, — галантно произнес прораб, — что у него будет такая соседка».
