Дом моей судьбы - страница 13

— Вы знаете причину несчастья?

— Юля дружила с сыном Ильи Борисовича! — выпалила она.

— От него была беременна? Об этом известно отцу?

— Это ты спроси у них! У отца и сына! — зло бросила она. — Илья Борисович не потерпит сплетен о сыне! Ты ведь тоже знаешь, что тетка Юли после падежа телят была на беседе у директора школы! Разве ты не замечаешь, что Илья Борисович раскладывает вину за трагедию на всех понемножку, даже на тебя?

— Анна, прекрати! — вспылил я. — Илья Борисович и мой и твой учитель! Ты дружишь с Галиной Викторовной, а она с давних пор не любит директора. Личные симпатии и антипатии лишь помешают установить истину…

— Илья Борисович помешает! — Аня вдруг села за пианино, открыла крышку, уронила роскошные волны волос на клавиши; потом вскинула голову, задумалась, легонько колыхнула руками — печальные аккорды всплеснулись под пальцами и, дрожа, смолкли. Она уткнулась лицом в ладони. — Ох, плакать хочется. Какие мы трусливые и бессильные!.. А ты, комсомольская совесть, защищаешь директора…

— Я ведь не следователь и не судья.

В горницу вошла свекровь Ани, и я не счел возможным более задерживаться. Муж у Анны был в командировке, и свекровь, будто невзначай, намекнула о его возвращении. Потом она все-таки удержала меня, усадила за стол, мы ужинали и беседовали уже на разные темы. В гости заглянула Галина Викторовна с двумя молодыми учительницами.

Разговор был довольно свободным. Женщины вспоминали о Юле, о ее мечтательности, о замкнутости и своенравии. Уже стемнело, когда я покинул дом Царьградской и оказался за воротами на полутемной улице, освещенной лишь далеко слева одной лампочкой на столбе. До вечернего поезда, на котором я намеревался попасть и город, оставалось с полчаса. Железнодорожная станция тут близко.

Постояв, соображая, как удобнее пройти к вокзалу, я услышал чей-то голос. В темноте у забора маячил грузовик, фары погашены, но в кабине кто-то был.

— Вам куда? — спросил меня молодой голос.

— Никуда, — шутливо ответил я. — На вокзал иду…

— Садитесь в кузов, подвезем!

У меня не возникло сомнений, что кабина занята, что там двое, чувство опасности мелькнуло, но я погасил его; прыгнул на колесо, перемахнул через борт.

— Поехали!

Мотор сразу завелся, свет подфарников, ощупывая дорогу, пополз в сторону главной улицы и по ней к железнодорожному переезду. Уже возле освещенной будки стрелочника, где машина врезалась за рельсами в кромешную стену темноты, а фары почему-то так и не загорались, я постучал по верху кабины и крикнул:

— Эй! Ребята! Вы куда?

Вокзал оставался на другой стороне железнодорожных путей, меня увозили от него. Грузовик набирал прыть, вильнул направо; поворот, и колеса скачут по кочкам, по пашне к кустам у берега реки. Медлить нельзя — прыгать! Скорость большая, запросто сломать шею или ноги. В запасе одна-две минуты. Сейчас хулиган тормознет, и я покину кузов. Сижу верхом на заднем деревянном борту. Ветер леденит лицо. Унизительно скрываться от каких-то оболтусов, но и в драке с ними мне не справиться. Они наверняка вооружены.

«Убийца!» — слышится голос, заклеймивший меня на кладбище. Резкий рывок едва не срывает меня с борта, я с силой отталкиваюсь, коснувшись ногами земли, запинаюсь, падаю, перекувыркнувшись, не чувствуя никакой боли, вскакиваю и бросаюсь в кусты. Когда автомобиль остановился шагах в тридцати от меня, я уже лежал в траве затаившись, не шевелясь. Темнота аж чернильная. Но глаза привыкают, и снизу, повернув голову в сторону автомашины, вижу бегающую тень водителя. В руках у него не то палка, не то монтажка.

— Эй, слазь! — Железо стучит о борт машины.

«Ну, дурни! Буду я сидеть в кузове!» — думаю, стараясь разглядеть, кто же меня сюда привез. Слышу, как парень ругает меня трусом. Из-за мотора появляется другая тень — второй вышел из кабины. Он запрыгивает на колесо и, осмотрев кузов, тихо говорит приятелю:

— Удрал…

Ощупываю вокруг себя траву, жесткую, сухую, рука натыкается на слегу — длинную, в темноте длины не узнать, но пальцы чувствуют тяжесть оружия. С такой дубиной мне хулиганы не страшны, могу выйти навстречу им, пусть-ка сунутся ко мне! Могу даже подкрасться к машине и… Мышцы напрягаются, но сомнение расслабляет их. За что они меня сюда привезли? Мне двадцать восемь лет, я бывший сержант, а ныне уже офицер запаса, силы и ловкости мне не занимать. Я десантник, спортсмен-парашютист, меня обучали не таким делам. Неужто я трушу подраться с дурнями? Благоразумие подсказывает: не вылазь, разгляди их получше. Это не бандиты, а скорее всего школьники! Один из них очень уж похож на Веню Дубровина…