- А прибор вы засняли? - заинтересовался редактор.
- А что за прибор-то хоть, - выглянула из-за компьютера Катя Руннова.
- Сиди, пиши, - ехидно пожелал редактор.
Пузо его смеялось из-под расстегнутой снизу рубахи.
- Прибор заснял. Там же и проявил, на их приборе, - сказал Эннушкин. Их прибор, как известно, все умеет. Причем он самообучаемый, вот в чем Веселухина главная заслуга. До сих пор что в машину вложишь, то и будет, а чего не вложишь, того не будет. Но фантазия-то у нас ограниченная, взгляд узкий, и вообще, мы думаем очень плохо. У нас есть какие-то потребности, но мы даже не всегда сами догадываемся, какие.
- Это тебе Веселуха рассказал? - прыснула Катя Руннова, багровея.
Ей ужасно хотелось поглядеть на Веселуху хоть одним глазком, но она была женщина взрослая и ужасно язвительная, и не признавалась в своем желании даже себе.
- Нет, - ответил Эннушкин, - это мне рассказывал его зам по производству, Веселуха вообще сейчас не разговаривает человеческим языком.
- А как это мы не догадываемся, какие у нас потребности? - удивился редактор и поджал пухлые ножки под столом.
- Да так. Помните, у Ильфа и Петрова мужик ходит по квартире, жрет все подряд и приговаривает: "Меня ужасно обложили налогом". Или девчонки влюбляются в киногероев. Или некоторые компьютерными играми увлекаются до одури. Это они свои реальные потребности сублимируют... или, черт, как там. Так вот, - заключил Эннушкин, торжествуя, - приборчик-то умнее нас, и он нас больше любит, чем мы себя. От него эта любовь прямо-таки исходит. И вот, он сам догадывается, чего нам нужно, и это - выполняет! А так как потребности безграничны...
Редактор восхищенно откусил от булочки, а Катя Руннова положила ногу на ногу и сказала:
- Бред.
- Нет, не бред, дорогая вы моя! - Эннушкин раскинул руки и приблизился к ее компьютеру. - Напротив! Этот прибор сам ищет эксперименты в подтверждение своих свойств. Нам бы и в голову не пришло их поставить!
- Уму непостижимо, - пробормотал толстый редактор и протер очки.
- Если ваш Веселуха такой молодец, - ужасно иронически проговорила Катя Руннова, - то почему Пиратов его лопает так, что за ушами трещит?
Она стрельнула глазами в Эннушкина, в толстопузого редактора и углубилась в компьютер. Сердце ее билось часто-часто.
А захватчик Пиратов в этот момент методично ходил по кабинету, - теплый воздух из электронагревателей обдувал его со всех сторон, как ветра мыса Горн.
- Тридцать пять процентов, скоро ватерлиния, - пошутил он. - Титаник тонет. А что Веселуха, он уже дал интервью журналистам?
- Не дал, - ответил заместитель, он же племянник. - Только дал себя сфотографировать. Сидит у себя в кабинете; по слухам, ест маслины.
- Рябчиков жуй, - Пиратов сложил губы в трубочку и покрутил хвостом. А... что этот Ненашев там бегает туда-сюда?
- Неймется, - объяснил заместитель.
Им было видно в бинокль, как за Невой тонул завод Веселухи. По крыше бегали представители сторон, обвиняя друг друга. Госпожа Денежкина применяла всякие цыганские хитрости - прятала пилу, которой рабочие пытались распилить завод, путала проценты - но доля все равно неумолимо росла. Однако росла не только доля: время тоже не стояло. Легкие тени удлинялись; по двору среди толпы взметались сухие скрюченные листья, пыльные и ломкие. А Веселуха в прохладном кабинете и в ус не дул: ел себе маслины, а косточки выкладывал перед собой на стол.
- Сорок процентов.
Рябины красной много на ветвях; за лесом еле теплится солнце. Космический, гранитный холод. Петя Варвар, топая, ворвался в редакцию "Специалиста", сел на компьютер, как коршун на пень, хлопая крыльями, и пошел тарахтеть. Редактор, колышась, встал за его спиной.
- Нехорошо, - сказал он зловеще. - Поглощение еще не состоялось, а ты уже пишешь о нем как о совершившемся факте.
- Я хочу успеть быстрее всех, - возразил Петя Варвар, честно глядя редактору в глаза.
- А спорим, что никакого поглощения не будет? - редактор неожиданно для самого себя протянул Пете влажную ладошку.
Петя закудахтал и захлопал себя по бокам.
- Как это не будет, если Пиратов купил уже сорок три процента?
