- А ты-то сам - что думаешь по этому поводу?
Рябинин ждал ответа, но Веселуха отвечать не торопился: открыл рот, хотел что-то сказать, - Рябинин даже успел понять, что именно, по выражению его лица, - но так и промолчал.
- Ян, ты что, онемел от потрясения? - заподозрил Рябинин.
Может быть, так оно и было; может быть, Веселуха обиделся на человеческую речь смертельной обидой и решил ею не пользоваться; а может, просто избрал другой, более совершенный способ общения. Во всяком случае, все, что он хотел сказать, было понятно в той же мере, как и раньше, когда он изъяснялся словами.
Небо все в желудях, фонарь, как елочный шар.
Глава 7: Для спроса
Полное света,
Желтое поле раздето
Над распахнутым селом
Лес сухих солом
Зреют пауки на паутине
Солнце греет реки и мосты
В солнечной долине,
Красная картошина
Пылью запорошена
А небеса чисты, густы
А осень вступала в свои права, правда, безветренная и ясная, но холодная. Рябины было много - к суровой зиме, и что-то над домами вечером просвечивало такое розовое и сиреневое.
В такие-то дни и повалили в "Амарант" новые клиенты - физические лица.
Веселуха, конечно, уже и сам догадывался, что придуманный им прибор не просто рентгеновский флуоресцентный спектрометр. Об этом он пытался поведать ученым на той самой памятной конференции в Норвегии. Дело шло к чему-то необычайному. Если бы этот прибор сделал не Веселуха, может быть, все бы и обошлось. Но автором прибора был Ян Владиславович. Поэтому словно какой-то ветер поддувал с темных полян, и ситуацию заносило в сторону далеко не безобидную.
- Говорят, Ваш прибор на здоровье хорошо влияет, - говорили физические лица, обмахиваясь платочком.
- А мужа он вернуть может?
- А орехи можно им колоть?
Госпожа Денежкина любила клиентов, и не могла пойти на обман:
- Мы не знаем, - отвечала она, - как прибор влияет на здоровье. Мужа он вам сам по себе не вернет, если только вы не используете его для шантажа или еще как-нибудь. Орехи колоть нашим прибором можно, но тяжело, дорого и непродуктивно...
Физические лица послушно кивали, но Денежкиной не верили. Они прокрадывались в отдел маркетинга, где, не поднимая на них глаз, в темных очках, сидел за компьютером Паша Ненашев.
- Вы знаете, - умоляюще лепетали физические лица, - Павел Петрович! У нас такие проблемы...
Паша Ненашев бесстрастно теребил бородку:
- Наш прибор решит все ваши проблемы, - говорил он клиентам. - Особенно вот эта, усовершенствованная модификация.
- Да кто вам сказал, что наш прибор мясо жарит? - допытывался Рябинин.
- А вот, - показывали клиенты пальцем через рынок, - на заводе "Нефтеорганика" в Сибурске работает тетя Маша, она на нем работала и случайно заметила...
Совестливый Рябинин вздыхал и кряхтел. Он ходил вокруг прибора в багровых осенних сумерках (пахло грибами и поздней, холодной водой) и в машине, перебирая волосатыми руками по рулю "девятки", всюду он раскладывал так и сяк, и думал: в каких же терминах описать многостороннее воздействие прибора. Рябинин мучался. Он ничего не мог понять.
- Слушай, Ян, - сказал он как-то, - надо бы опровергнуть все эти слухи. А то мы получаемся какие-то мошенники.
Веселуха наморщил нос: "Всех мошенников мы уже выгнали!"
Скорее всего, Веселуха вовсе не онемел, а просто избрал другие, более совершенные способы выражения своих мыслей. Во всяком случае, окружающие его понимали. Отвечая, Веселуха ограничивался взмахами рук, выражением лица; когда хотел сам что-нибудь сказать, брал гитару - играл он превосходно. В дружеских беседах иногда изъяснялся Веселуха с помощью напитков. Можжевеловка означала долгий отъезд или нестандартное решение; водка что-то энергичное, действенное, экономию времени (хлопнем по рюмахе); пиво расслабон и простоту, и так далее. Но этот язык напитков был для близких, а для далеких Веселуха обычно играл на гитаре. Инструмент позволял ему произносить длинные речи и делать краткие замечания. Ян Владиславович импровизировал, иногда вставляя цитаты из классиков.
- Какие мошенники, - вмешался Паша. - Граждане довольны. Какой-то один приходил недавно, благодарил: говорит, ему наш прибор квартиру отремонтировал. У другого жена родить не могла - родила. У третьего нос был большой, нормальную форму принял...
