— Никто к вам больше не заходил?
Мегрэ показалось, что Фернанда заколебалась, прежде чем ответить. Впрочем, может быть, это было лишь следствие усталости, о которой свидетельствовало измученное лицо жены Стевельса. Фернанда налила себе полную чашку кофе. Видно, ей приходилось поддерживать свои силы основательными порциями этого напитка.
— Нет, не заходил никто.
— Вы объяснили мужу, почему больше не приносите ему еду?
— Да, я его предупредила. Благодарю вас.
— По телефону вам кто-нибудь звонил?
— Нет, кажется, никто. Иногда, правда, раздается звонок, но пока я поднимусь наверх и возьму трубку, телефон уже молчит.
Тут Мегрэ вынул из кармана фотографию Альфреда Мосса.
— Этот человек вам знаком?
Фернанда взглянула на снимок, потом на комиссара и ответила совершенно спокойно и естественно:
— Конечно.
— Кто же это?
— Брат моего мужа Альфред.
— Давно ли вы его видели?
— Вообще-то я редко его вижу, иногда он по году у нас не показывается, ведь обычно он живет за границей.
— А вам известно, чем он занимается?
— Не сказала бы, но Франс говорит, что бедняга Альфред — неудачник и что ему в жизни никогда не везло.
— Муж рассказывал вам о профессии брата?
— Знаю, что Альфред был цирковым акробатом, пока не упал и не сломал себе позвоночник.
— А что он делал потом?
— Кажется, работал кем-то вроде импресарио.
— Знали ли вы, что его фамилия не Стевельс, как у брата, а Мосс? Вам объяснили почему?
— Да.
Фернанда ответила не сразу, вначале она взглянула на фотографию, которую Мегрэ положил на стол рядом с кофейными чашками, затем встала, чтобы выключить газ под кастрюлей с водой.
— Кое-что мне пришлось домыслить самой. Если бы вы, господин комиссар, спросили Франса, он бы, наверное, рассказал об этом подробней. Я уже говорила вам, что родители Франса были очень бедные люди, но это лишь часть правды. В действительности его мать занималась в Генте или, вернее, в пользующемся дурной славой предместье этого города тем самым ремеслом, которым прежде занималась и я. Но вдобавок она еще и пила. Мне кажется, что мать Франса была полупомешанная. У нее было семь или восемь детей, а кто отцы большинства из них, она так и не знала. Франс, когда вырос, сам выбрал себе фамилию Стевельс, а мать носила фамилию Мосселар.
— Она еще жива?
— По-моему, умерла. Но Франс об этом не говорит.
— Поддерживает ли Стевельс отношения с братьями и сестрами?
— Не похоже, чтобы он с ними общался. Навещает нас один Альфред, да и то это бывает очень редко. Судя по всему, у Альфреда периоды преуспеяния чередуются с периодами нищеты, так как иногда он имеет цветущий вид и хорошо одет, приезжает на такси и привозит подарки. А временами, когда является к нам, выглядит очень уж жалко.
— Когда вы видели Альфреда Мосса в последний раз? — спросил Мегрэ.
— Дайте подумать… Ну по меньшей мере месяца два назад.
— Он обедал у вас?
— Конечно, как всегда.
— Скажите, пожалуйста, не пытался ли ваш муж под каким-либо предлогом отсылать вас из дому во время визитов брата?
— Нет. А зачем? Бывало, они оставались в мастерской вдвоем, но я слышала снизу, из кухни, все, о чем там говорилось.
— О чем же братья беседовали?
— Да так, о том о сем. Альфред любил вспоминать время, когда он работал акробатом в цирке. Вспоминал страны, в которых побывал. Обычно именно Альфред намекал на какие-то случаи из их детства, вскользь упоминая и о матери. Поэтому я кое-что о ней и знаю.
— На много ли Мосс младше Стевельса?
— На три или четыре года. Иногда Франс провожал Альфреда до угла, и тогда, естественно, я не слышала, о чем они говорили.
— Обсуждали ли братья когда-нибудь деловые вопросы?
— Нет, никогда.
— Приводил ли к вам Мосс друзей или подруг?
— Нет, при мне он всегда бывал у нас один. Кажется, Альфред был когда-то женат, но я в этом не уверена, хотя, по-моему, он намекал однажды на это. Во всяком случае, Альфред любил какую-то женщину и страдал от этой любви.
В маленькой кухне без окон, которая всегда освещалась электричеством, было тепло, уютно и спокойно. Мегрэ хотелось, чтобы тут оказался и Франс Стевельс, дабы он смог с ним поговорить, причем столь же непринужденно, как и с его женой.
