Когда Билли заговорил с ним на языке кри, он сейчас же протянул руку, и его лицо просияло. Его имя было Мукоки, и он объяснил Билли, в каком они находятся положении. Их было двадцать два в лагере, а теперь осталось всего пятнадцать. Семь человек умерло — четверо мужчин, две женщины и один ребенок. Каждый день в течение этой великой метели люди шли на тщетные поиски дичи, и каждый раз кто–нибудь из них не возвращался. Так умерло четверо. Собак уже съели. Хлеб и рыба кончились. Осталось немного муки для женщин и детей. Мужчины вот уже пять дней не едят ничего, кроме коры и кореньев. И, по–видимому, никакой надежды нет. Отходить далеко от лагеря означает умереть. В это утро двое мужчин отправились на ближайший пост, но они не вернутся более, — спокойно сказал Мукоки.
Наступившая ночь и следующий день и еще один ужасный день и ночь — это были часы, которых Билли никогда не мог забыть. При падении он вывихнул себе бедро и не мог подняться. Мукоки часто сидел около него. Лицо его становилось все тоньше и глаза все более тусклыми. На другой день под вечер из одного угла донесся стонущий звук, который слился с завыванием метели, так что казался частью ее. Умер ребенок, и стонала его мать.
В этот вечер еще один из мужчин не вернулся с охоты. Но на следующий день сразу кончились и метель и голод. С утра засияло солнце. В начале дня из леса примчался, сияя радостью, один из охотников. Он пробрался дальше других и напал на стадо американских оленей. Ему удалось убить двух животных, и он принес на себе мясо для первого пира.
Это была последняя жестокая метель в зиму 1909 года, с ней вместе произошел перелом в погоде, температура стала подниматься, и наступило быстрое потепление. Через неделю снег уже стал мягким. Два дня спустя Билли первый раз поднялся со своей постели. А вслед затем прошли еще день и ночь, и в этих пустынных местах началось победоносное шествие северной весны. Солнце вставало золотое и горячее. Со склонов гор и в долинах струились журчащие, поющие потоки воды.
На голых скалах расцветали подснежники. Сойки, дрозды и скворцы летали над лагерем, и воздух был полон благоуханиями новой жизни, пробивающейся на земле, на деревьях и кустах.
С возвращением сил и здоровья росло нетерпение Билли добраться до хижины Мак–Табба. Он бы пустился в путь, не ожидая, пока его бедро совсем поправится, но Мукоки удерживал его.
Наконец настал день, когда он простился со своими лесными друзьями и направился на юг.
В течение долгих дней и ночей, проведенных без дела в лагере индейцев, Билли мог спокойно обдумать происшедшую в его жизни трагедию. Когда к нему вернулась сила, он до некоторой степени вышел из того состояния безнадежности и отчаяния, в которое впал перед тем.
Дин умер. Изабелла умерла. Но маленькая Изабелла еще жива, и надежда найти ее и заявить свои права на нее помогала ему создать новые мечты из пепла разрушенных воздушных замков.
Он думал, что найдет Мак–Табба в его хижине, а с ним и ребенка. Он был вполне уверен, что Изабелла останется жива, и не сообщил Мак–Таббу о дяде, выгнавшем ее из дома в Монреале. Теперь он был рад этому, так как Рукки едва ли мог найти родных ребенка, и Билли заранее твердо решил ни за что не уступать никому маленькую Изабеллу. Он сохранит ее для себя.
Он вернется в цивилизованный мир, так как теперь он будет жить только для нее. Он выстроит для нее дом с садом, с собаками, птицами и цветами. С тем, что ему дал серебряный рудник, у него было пятнадцать тысяч долларов, и она никогда не будет знать бедности. Он даст ей воспитание, купит ей пианино, и у нее не будет недостатка в платьях и хорошеньких вещицах. Они всегда будут неразлучно вместе, а когда она вырастет, она станет — так он мечтал в глубине души — совершенно такой же, как Изабелла, ее мать.
Горе его было глубоко. Он знал, что никогда ничего не забудет и что память о дикой равнине и о женщине, которую он любил, будет жить в нем год за годом и причинять ту же боль. Но эти новые мысли и планы относительно ребенка делали эту боль менее острой.
