Когда Бабжа, с трудом переставлявший ноги, уехал к себе, Бальгур велел подать коня и не торопясь порысил к юрте Гийюя. Еще издали он услышал хмельные выкрики, взрывы смеха, увидел суетящихся у юрты прислужников и свежеободранные бараньи туши. Расторопные нукеры помогли князю спешиться и проводили до входа.
В юрте пировали молодые князья и княжичи. Увидев старого князя, Гийюй радостно взревел:
— Большую чашу для почтенного князя Бальгура! Он собственноручно поднес Бальгуру наполненную до краев чеканную серебряную чашу, которую глава рода Солин, по обычаю, принял двумя руками, отлил на землю — духам предков, чуть пригубил и с поклоном вернул хозяину.
— Почтенный Бальгур! — нетвердо заговорил Гийюй. — Ты старше всех нас, кто сидит здесь. Скажи, зачем шаньюй вызвал в ставку свой тумэнь? Замыслил поход? Но тогда почему об этом не знает Совет князей? Что, спрашиваю я, делается в державе Хунну?! — вскипел он вдруг. — Модэ, восточного чжуки, отдали заложником бритоголовым. Кто отдал — Совет? Нет! Все решили яньчжи, Сотэ и шаньюй. Если так, то я тоже могу своей властью западного чжуки отдавать людей в заложники. Хотя бы вот его отдам юэчжам или дунху! — рявкнул Гийюй, указывая на племянника Сотэ, молодого князя богатырского сложения.
Гости захохотали. Кто-то крикнул:
— Лучше уж самого государственного судью! Оскорбленный племянник, выхватив меч, вскочил на ноги.
— Глупец! Кто вынимает на пиру оружие? — загремел Гийюй, схватил зажаренную целиком баранью тушу и с такой силой запустил ею в племянника государственного судьи, что сбил его с ног. Началась общая свалка.
Выбравшись из сотрясаемой возней и криками юрты, Бальгур некоторое время наблюдал за нетрезвыми нукерами Гийюя и дивился беспечности молодого князя.
В сумерках Бальгур позвал в юрту начальника своих нукеров и дал ему подробное указание.
В эту ночь старый князь не спал. Набросив на плечи поношенную барашковую шубу, он то грел над огнем руки, то выходил из юрты и подолгу вслушивался в ночь. Ставка долго не могла угомониться: шумели гуляки, скакали из конца в конец рассыльные, веселилась молодежь, ржали лошади, гасли и снова загорались костры. Созвездие Семи Старцев повернуло уже на вторую половину ночи, когда наконец наступила тишина, нарушаемая лишь лаем собак да отдаленным топотом табунов…
Бальгур в несчетный раз подбросил в огонь кизяку и прилег на кошмы. Наверно, он задремал, потому что не слышал, как окликнули кого-то нукеры, а потом к юрте, стараясь не шуметь, подъехало около десятка верховых.
— Князь!
Мигом сбрасывая дремоту, Бальгур сел на кошмах. У входа стоял начальник нукеров.
— Рассказывай, — потребовал князь.
— Их было двое.
— Да.
— Как ты велел, мы взяли их бесшумно…
— Да.
— Связали, надели на головы кожаные мешки…
— Да.
— И передали их нукерам князя Гийюя.
— Какое было при них оружие?
— Ножи, чеканы, мечи, луки. Все это мы также передали нукерам.
— Нукеры вас не узнали?
— Нет, было темно.
— Что вы им сказали?
— Сказали, что эти люди шли убивать князя Гийюя.
— Они вас не спрашивали, кто вы такие?
— Нет. Им было не до того. Они испугались, потому что спали на постах.
— Да, — удовлетворенно сказал Бальгур. — Передай нукерам, что я доволен, что я их награжу. Иди.
А утром — не успело еще солнце подняться на длину копья — разъяренный Гийюй в сопровождении десятка молодых князей и нукеров, волочивших на аркане двух избитых людей, прискакал к юрте Туманя.
Не проспавшийся толком Гийюй был зол до того, что вошел в шаньюеву юрту с плетью в руках. Вскоре оттуда послышался все нарастающий шум — сначала кричал Гийюй, немного спустя взревел Тумань, зычные голоса их были столь ужасны, что караульные, переглянувшись, взяли копья на изготовку. Потом откинулся полог юрты, и багровый свирепый шаньюй, высунувшись, гаркнул:
— Эй, кто-нибудь, государственного судью ко мне! Несколько человек сразу, нахлестывая лошадей, кинулись исполнять приказ.
Невозмутимый и замкнутый, как всегда, прибыл государственный судья. После этого шум пошел на убыль. Через некоторое время подозреваемых призвали в юрту. Началось дознание. Продолжалось оно почти полдня, но безрезультатно. Обвиняемые клялись, что забрели к юрте западного чжуки случайно — были пьяны и заблудились, что звучало убедительно. В их же пользу говорили и обстоятельства, при которых они были схвачены: в темноте напали неизвестные люди, связали, надели на голову мешки, передали нукерам Гийюя и бесследно исчезли.
