Луиза торжествующе оглядывает наши лица. Это тоже любопытно. Похоже, дело о пропавшей дочери не так уж просто. Интересно…
— Поэтому я и не люблю новомодных браков без законного венчания! — важно произносит Луиза. — Светик, на будущее, обязательно регистрируй свой брак! В противном случае останешься ни с чем! Все мы зависим от воли Божьей.
Светлана, кивая, выслушивает нравоучение мадам Робер.
— Мой милый супруг, — ласково обращается Луиза к мужу, — когда мы пойдем домой?
— Уже сейчас, — пожимает Робер плечами.
Так мы и расстаемся. Меня очень волнует петиция… Никто не хочет слушать моих советов. Где ваша логика, граждане?
— Не понимаю, почему все вцепились в эту петицию?! — восклицает Светик. — Макс, ты же всё им понятно объяснил!
Я пожимаю плечами. Что тут поделаешь. Если уж люди что–то вобьют себе в голову, то даже сила небесная их не переубедит. Печально, но факт.
Я, Антуан Барнав, мне 30 лет. Мои успехи в политике нельзя не заметить. В свои молодые годы я имею широкую популярность не только в Париже, но и во всей Европе. А поклонницы мне просто проходу не дают. Любовные послания приходят пачками. Зимой я топлю ими камин.
Сейчас я в растерянности. Вопрос о судьбе короля — решающий. Удастся ли нам добиться того, чтобы Собрание его оправдало?
Очень печально, но популярность нашего триумвирата — Ламета, Дюпора и меня — начинает падать. Мы уже не пользуемся былым влиянием в Якобинском клубе. Вчера в клубе мы не могли даже слова вставить. А насмешливые взгляды оборванцев вроде Демулена выводят меня из себя!
— Вопрос о судьбе короля остается открытым, — говорит Ламет. — Всё очень сложно. Однако далеко не безнадежно.
— Меня беспокоит то, что мы постепенно теряем нашу популярность, — говорю я.
— Да, — кивает Дюпор. — Якобинский клуб уже давно не наш. А ведь этот клуб очень влиятелен. Его слава гремит по всей Франции.
— У меня есть предложение, — продолжаю я. — Я давно думал об этом… Сейчас как раз самый подходящий момент! Надо открыть свой клуб!
Ламет и Дюпор вопросительно смотрят на меня.
— Кого сейчас удивишь клубами, — пожимает плечами Ламет. — Их открываются сотни! Но настоящее влияние имеют только те клубы, что открылись на заре революции…
— Это будет не совсем новый клуб, — поясняю я. — Мы дадим клич, что все истинные патриоты и друзья Конституции отныне перебрались в наш новый клуб! В прежнем клубе остались лишь враги и мятежники.
— Открытие клуба довольно хлопотное дело, — говорит Дюпор.
— У меня уже всё готово, — успокаиваю я его. — Всё это время я трудился, чтобы приготовить нам этот путь. Простите, что держал в тайне, у меня не было уверенности, что нам удастся применить этот план.
— Простите, но чем нынешняя ситуация более благотворна для открытия клуба? — спрашивает Ламет.
— Петиция против короля, которую хотят утвердить в клубе Якобинцев, — поясняю я, — если Луи Тупого оправдают, то поддержавшие петицию будут мятежниками — а мы, истинные друзья Конституции, не можем находиться рядом с мятежниками! Вы меня понимаете?
Ламет и Дюпор переглядываются. На их лицах появляются улыбки!
— Ловко придумано! — восклицает Ламет.
— Браво! — хлопает Дюпор.
Я самодовольно усмехаюсь:
— Открыв новый клуб, мы лишим шайку Робеспьера его политического веса, и привлечем на свою сторону клубы провинций.
— А если Луи призовут к ответственности? — спрашивает Дюпор. — Что тогда?
— Я этого не допущу! — горячо восклицаю я.
— Я тоже, — кивает Ламет.
Да, Ламет председатель Собрания, от него многое зависит.
— Простите, но, на мой взгляд, было бы лучшее вообще не допустить петиции, — делится мыслями Дюпор. — Если Луи оправдают, мы можем покинуть клуб и без петиции, сославшись на мятежное настроение наших коллег.
— Почему вас так пугает эта петиция? — интересуется Ламет.
— Любой бунт опасен, — верно замечает Дюпор. — Он может стать стихией. Составление петиции может обернуться для нас тем, чем обернулось взятие Бастилии для короля.
Дюпор прав. Петиция представляет для нас опасность.
— Я постараюсь скорее увидится с Лафайетом и мэром Байи, — говорю я. — Мы это обсудим.
— Кстати, о Робеспьере, — говорит Дюпор, — как я понимаю, он против петиции.
