Долги дьяволов - страница 37

— Очень надеюсь, что ошибаюсь! — загадочно ответил Тайкус.

— Готов?

Тайкус кивнул. Он все еще был бледен, на лбу у него блестел пот.

— Раз, два…

И напарники абсолютно синхронно, благодаря длительному опыту, выпрыгнули из-за угла…

И увидели перед собой не двоих людей, сцепившихся в рукопашной схватке, а всего лишь голографическую запись той схватки.

Человек в длинном плаще подпрыгнул и всем весом обрушился на левую руку своей жертвы.

Джиму не хотелось вспоминать имя того бедолаги, которого убивали у него на глазах. Однако он никак не мог перестать думать о Фике и Хобарт, а потому узнал и этого тоже. Сердце сдавило от нахлынувших воспоминаний, незваных и непрошеных.

— Это же Рик! — прошептал Джим.

Рик Кидд. Единственный выживший из «дьяволов», не считая их двоих: сынок богатого папаши, сделавшийся наемным убийцей, но каким-то чудом так и не утративший врожденного благородства. Фик был им небезразличен. Хобарт они хорошо знали. Но Рик! Рик был одним из них. И теперь они с ужасом смотрели на искаженное страданием лицо Кидда. Его противник отскочил назад, проворный, как кошка.

— Одна есть! — сказал он, ухмыляясь. Теперь Джим отчетливо видел его лицо: узкое, угловатое, тонкие, жестокие губы, окаймленные аккуратной эспаньолкой. — Осталось еще три!

— Джимми!

Голос принадлежал Тайкусу. Голос был робкий, дрожащий, и то, что Тайкус вдруг заговорил таким тоном, потрясло Джима до глубины души. Он не опустил пистолет, но, невзирая на опасность, невольно оглянулся на Тайкуса. От увиденного у него засосало под ложечкой.

Тайкус Финдли был в ужасе. Он повернул к Джиму блестящее от пота лицо и судорожно сглотнул.

— Д-джимми… У н-нас проблемы…

— Я вижу, вы меня узнали.

Голос был тот же самый, что у голограммы — голограммы, которая в данный момент пригвоздила руку голографического Рика Кидда кинжалом к полу.

Джим стремительно развернулся, выставив перед собой оружие, пытаясь определить, откуда исходит голос. К его несказанному облегчению, Тайкус, похоже, преодолел свой ужас — по крайней мере, на время.

Черт побери, что же это за человек, который способен так перепугать непрошибаемого Тайкуса Финдли?

— Может быть. Ясно одно: ты тот еще сукин сын!

Голос Тайкуса не выдавал страха, который он испытывал.

— Ну, а ты кто? Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Твоя репутация бежит впереди тебя, Тайкус Финдли, — моя, очевидно, тоже.

Двое на голограмме продолжали бороться. Теперь их соратнику приходилось драться с двумя искалеченными руками. Но он не сдавался!

Джим понимал, что он видит. И понимал, почему незнакомец хочет, чтобы они это видели.

Он хотел, чтобы они видели, как погиб Рик Кидд.

Джим скрипнул зубами, сильнее стиснул оружие, чтобы руки не дрожали. Он не хотел смотреть, не хотел, чтобы этот ублюдок радовался, видя, какое впечатление произвело на них его маленькое кровавое шоу. Голос, казалось, исходил сразу из нескольких мест. Определить, откуда именно он доносится, было невозможно, а мерцающий свет голограммы поневоле притягивал взгляд.

— Тайкус, что это за мужик?

Тайкус ответил не сразу. Джим рискнул бросить на него взгляд и увидел, что здоровяк прикрыл глаза и сглотнул.

— Он известен под именем Иезекииль Дон.

— Ну, так пошли и надерем задницу этому Иезекиилю! — сказал Джим с воодушевлением, которого вовсе не испытывал.

Голографический Дон тем временем стиснул своей неумолимой киберрукой горло Кидда и оторвал его от пола. Ноги Кидда отчаянно брыкались, он бессильно отбивался искалеченными руками от стальной киберруки. Дон ухмылялся. Он наслаждался убийством Рика, точно так же, как теперь наслаждался ужасом Джима и Тайкуса при виде этого убийства.

— Кое-кто хочет, чтобы ты умер, — сообщил Дон. — Меня это вполне устраивает. Но тот человек не уточнил, как именно тебе следует умереть. И сколько времени это должно занять. Это он оставил на мое усмотрение. У нас целая ночь впереди!

«Отключись, Джимми! — сказал себе Рейнор. — Сосредоточься. Где же он? И как только Тайкус это выдерживает?»

На последний вопрос он, по крайней мере, знал ответ. Тайкусу по-прежнему было страшно, но он не давал страху встать на пути к спасению.