— О, даже не знаю, как тебе объяснить. — Толстушка порозовела. — Представь себе масло, пролитое на воду, но ты — единственный, кто видит радугу, когда на него падает свет. Представь, что ты слышишь еще одну мелодию в музыке, к которой другие глухи. Ты прикасаешься к чему-то и чувствуешь стихию внутри него, как чувствуешь вибрацию в столе, когда бьют часы. Ты ощущаешь ее, ты чувствуешь, как она воздействует на окружающие предметы. Затем ты понимаешь, что можешь изменять ее, можешь сделать ту радугу ярче или бледнее, можешь приглушить ту мелодию или заставить ее звучать в два раза громче. — Лицо Аллин светилось. Темар впервые видел ее такой оживленной.
Хлопанье входной двери разбило тишину.
— Где эта шарлатанка? — Коренастый мужчина в повседневной тормалинской одежде прошел на середину комнаты. — Она называет себя провидицей? Я научу эту шваль, как отбирать честные деньги у глупой девчонки! — Мужчина обвел всех свирепым взглядом, его острое лицо было искажено яростью.
— Ну? Это что за обман? — закричал, входя в таверну, второй мужчина. Он был моложе и, видимо, успел хорошо набраться за вечер, потому что у него заплетался язык. С собой он тащил девушку. Та вырывалась, но парень цепко держал ее за локоть, и нахмуренные брови придавали его лицу хищный вид.
— Пусти меня! Это не ваше дело!
Парень зло тряхнул девушку.
— Закрой рот, тупая шалава.
Девушка уцепилась за косяк, но парень, грязно ругаясь, ударил ее по руке. В дверном проеме столпилась еще целая куча мужчин. Одни выглядели решительными и возмущенными, других переполняла злоба, третьих — праздное любопытство. Многие все еще держали в руках винные бутылки.
Темар вдруг сообразил, что это та самая девушка, которую они видели раньше с ребенком.
— Судари, это мирный дом, — Женщина, разливающая эль, стояла на безопасном расстоянии от коренастого. — Мы не хотим неприятностей.
— Не хочешь неприятностей, но позволяешь какой-то обманщице использовать твое заведение? — Коренастый шагнул вперед и толкнул женщину в грудь широкой мозолистой ладонью. — Где эта прорицательница?
— Это оскорбление всем рационально мыслящим, — выкрикнул кто-то из толпы у двери. Зловещий шепот согласия поддержал его.
— Суеверие. Вранье. Сказки для глупых девчонок. — Каждое свое слово коренастый подкреплял толчком, оттесняя женщину к бочкам. — Где эта шарлатанка, что взяла ее деньги и велела ей идти один Сэдрин знает куда за каким-то никчемным лескарским медником? Мы-то думали, что избавились от него!
— Ага, избавились, — пропыхтел молодой мужчина, все еще борющийся с девушкой, которая пыталась пнуть его, не сдерживая слез. — Пока ее живот не разнесло. Сунул свою горячую кочергу в твою печку, а, шлюха?
— Я любила его, — закричала девушка в безнадежной ярости.
Когда парень еще раз злобно тряхнул ее, девушка споткнулась о стул и, чтобы не упасть, вытянула свободную руку, задев при этом кувшин эля. Быстро схватив его, она изо всех сил ударила кувшином по голове своего мучителя.
Треск разбивающейся глиняной посуды подействовал на толпу как боевой рог. Мужчины хлынули в дверь, раскидывая в стороны столы и стулья.
— Все вы, лескарцы, одинаковы, все мошенники!
— Всегда рады украсть чужие деньги, только бы самим не работать!
— Заткни свое хлебало! — Мужчина, который тихо сидел за своим элем, встал. Другие лескарцы напряглись, закипая от обиды.
— Рационалист обязан бороться с вредным суеверием, — ханжески проблеял кто-то сзади.
— Да у рационалистов дерьмо вместо мозгов! — крикнул разгневанный лескарский голос, шумно поддержанный остальными.
— И воняют они так же! — проорал еще один из задней комнаты.
Быстрый говор современного Тормсйла и резкий лескарский акцент сбивали Темара с толку, но настроение взаимной враждебности не нуждалось в объяснении. Аллин, дрожа от страха, стискивала его руку, и юноша быстро огляделся. Потасовка у входной двери разрасталась, а с противоположной стороны ломились возмущенные лескарцы. Пробраться через толпу будет нелегким делом. Крепко держа толстушку за руку, эсквайр направился к внутренней двери.
— Как ты думаешь, есть выход через двор? — нервно спросила Аллин.
