— В Тормейле, когда дамы уходят, мы рассказываем неприличные анекдоты.
Казуел возмущенно вдохнул, а юноша засмеялся.
— Хоть что-то не изменилось за все поколения, которые я пропустил.
— Но есть много такого, что тебе необходимо знать. — Казуел энергично наклонился вперед. — Я тут сделал предварительные наброски, но нам нужно установить, что конкретно мы будем…
— Пожалуйста, не сегодня, — взмолился Темар.
— Дай парню хоть дух перевести, — добродушно упрекнул мага Райшед.
На Д'Алсеннена вдруг навалилась усталость. Нетвердой рукой он поставил на стол недопитую рюмку.
— Я охотно узнаю у тебя все что можно и принесу свою благодарность, но пока я пожелаю вам доброй ночи.
— Да пошлет тебе Аримелин приятные сны, — откликнулся Райшед.
Темар пристально взглянул на него, но не увидел на лице воина ничего, кроме доброжелательности.
— И тебе, — с запинкой ответил юноша и торопливо вышел из салона.
Усыпальница Острина, Бремилейн,
10-е предлета в третий год правления
Тадриола Предусмотрительного, утро
Это такая банальность — желать, чтобы богиня наградила кого-то сладкими снами: слова слетели с моих губ сами собой. Но испуганный взгляд Темара пробудил во мне беспокойство, и когда я пожелал Казуелу спокойной ночи и стал подниматься по освещенной свечами лестнице, я вдруг обнаружил, что мне страшно не хочется идти наверх. Я-то думал, что почти год единоличного владения собственной головой исцелил меня от ужасов вторжения в мой разум кого-то другого, но оказалось, нет. Я даже прикидывал, не вернуться ли за бутылкой, чтобы утопить всяческие сны в вине, но строго напомнил себе, что еще в безусой юности отбросил такие средства как весьма бесполезные. Присутствие Темара в соседней комнате вызывало тревожные ощущения, но я решительно направил свои мысли к Ливак. Гадая, что она затевает, я прислушивался к курантам усыпальницы, бой которых разносился далеко в ночи.
Видимо, у Аримелин нашлись другие дела. Когда я наконец уснул, мне ничего не приснилось — ни моя рыжеволосая возлюбленная, ни что-либо другое, — и проснулся я погожим солнечным утром. Быстро умылся, побрился, оделся и сошел вниз достаточно рано, чтобы испугать служанку, подметавшую холл.
— Мы уже прибрались в столовой, сударь. — Девушка вымела пыль в открытую дверь, и она золотистой дымкой заклубилась в воздухе. — Вы можете приготовить себе настой, или мне принести что-нибудь с кухни?
Я покачал головой.
— Я позавтракаю вместе со всеми.
На буфете в салоне стояли изящные керамические чашки и целая шеренга банок с серебряными бирками на горлышках с названием трав и пряностей, находящихся внутри. На маленькой угольной плите, встроенной в камин, закипел чайник, пуская в дымоход нежные завитки пара. Я искал ложку, когда дверь за моей спиной открылась. Это оказался Темар. После хорошего сна он выглядел намного лучше.
— Настоя? — покачал я дырчатым серебряным шариком на цепочке.
Парень чуть улыбнулся, но его бледные волчьи глаза остались настороженными.
— Мы в Кель Ар'Айене используем лоскутки муслина.
— Как и большинство людей на этой стороне океана. — Я со щелчком открыл маленькую сферу и насыпал в нее немного мелиссы. — Но знатные гости привыкли к своей маленькой роскоши.
Темар издал какой-то звук — то ли согласия, то ли возражения. Изучив хрустальные банки, он положил себе мяты.
— В мое время эта усыпальница стояла на отшибе, возведенная для созерцания и изучения Высшего Искусства. — Широкая улыбка согнала мрачное выражение с его лица. — «В мое время»! Я говорю, как какой-то дед, сетующий об ушедшей молодости. — Улыбка пропала. — Что ж, она действительно ушла — вместе с моим дедом и всеми остальными, кого я знал.
— Но у тебя есть новые друзья, — решил я подбодрить его. — И Дом Д'Олбриота примет тебя так же тепло, как одного из своих собственных сыновей.
Забыв про настой, Темар уставился в окно.
— Я знал, что все исчезло, что все они умерли, но в Кель Ар'Айене все воспринимается иначе. Мы потеряли все, ради чего работали, но мы это знали. Мы видели, убегая, как эльетиммы уничтожают то, что мы построили… — Юноша неуверенно умолк.
