С другой стороны, Дугал — гордец, как все Маклейны, а гордость диктует свои правила поведения. Как и ее мать, София красива, талантлива и сильна духом. Лакомый кусочек для любого мужчины. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы потерять голову и забыть о приличиях. Даже если придется за это дорого заплатить.
В коридоре отворилась дверь в комнату Софии, затем захлопнулась.
— Вот и мисс. Пойду спрошу, не захочет ли она перекусить перед обедом. — Мэри шмыгнула за дверь.
Рыжий решил прочитать дочери короткую мораль, чтобы не забывала, что ей не пристало подпускать к себе гостя слишком близко — в физическом смысле. Он уже сочинял блестящую и едкую заключительную сентенцию, когда в комнате появилась София.
Улыбка замерла на его губах, и он завопил:
— Что за черт? Сыми это немедленно!
— Сними, — поправила дочь, недоуменно рассматривая свое платье. Сшитое из тяжелого бледно-голубого шелка, платье изящными складками закручивалось вокруг лодыжек. Короткие рукавчики украшали мерцающие кремовые кружева в тон ленте, которой платье было подхвачено под грудью. — Чем тебе не нравится мой наряд? По-моему, платье восхитительно.
Конечно, оно восхитительное, за исключением одной детали — огромное декольте. София так никогда не носила. Более того — кто-то догадался пришить букетик роз из кремового и голубого шелка к самой нижней части выреза, чтобы привлечь взгляд, как будто мало, что грудь совсем открыта. Рыжий твердо сказал:
— Ты не можешь быть в этом платье. Слишком низкий вырез.
София присела на краешек его постели и миролюбиво заметила:
— Но оно сшито по последней моде.
— Может быть, сойдет для замужней леди, но не для моей дочери.
— Рыжий…
Он услышал упрек и болезненно сморщился. София рассмеялась:
— Стоит ли напоминать, что я попытаюсь заставить Маклейна сыграть на дом уже сегодня вечером?
Рыжий просиял:
— Сегодня? Правда?
— Надеюсь. Нужно отвлечь его внимание, когда мы сядем играть. Ненавязчивый флирт — то, что надо.
— Найди другой способ.
— Другой способ?
— Ну, не знаю. Может быть… уронить на него что-нибудь? — Рыжий возвел глаза к потолку. — Облей его горячим чаем.
— Во время игры? Мне нужно, чтобы он благополучно закончил игру, а не удирал, ошпаренный, прочь!
— Неужели нельзя что-нибудь придумать?
— Я уже придумала. И все продумала. — Она похлопала отца по плечу. — Сам посуди. Разве самомнение позволит этому гордецу Маклейну дотронуться до женщины, которая вовсе не жаждет его объятий?
Тут она права. Гордость — сильная штука. Рыжий знал это, как никто другой. Он внимательно посмотрел на дочь. Ну и что с того, что шелковое платье и бусы смотрятся легкомысленно и игриво. Зато София — само здравомыслие. Его малышка София не станет игрушкой в нечистых руках.
Беда не в том, что ей недостает ума. Наоборот — слишком уж она умна! Легко поддаться соблазну и позволить ей идти своим путем. А правильный ли он?
Как же София похожа на мать! Конечно, игрок из Беатрис был никудышный. Она не умела противиться соблазну. София другая… в самом ли деле? Она так переживала из-за дома. Гораздо сильнее, чем он надеялся. Не стало ли для нее навязчивой идеей — сохранить Макфарлин-Хаус любой ценой, во что бы то ни стало? За все годы, что они с дочерью не покладая рук трудились, обустраивая свое жилище, не пришла Рыжему в голову мысль: может быть, дом связывает ее по рукам и ногам? София похоронила себя в деревенской глуши. Что ждет ее в будущем?
Рыжий встревожился. Дом, о котором так мечтала Беатрис, надежное пристанище! Не стал ли он для дочери тюрьмой?
Не ведая, что творится в душе отца, София улыбнулась, собранная, по-прежнему уверенная в себе:
— Рыжий, я знаю, ты был бы счастливее, странствуя по Европе. Но я — другое дело. Наш дом… — Ее голос дрогнул. — Наш дом не просто место, где я живу. Это память о маме. Ее ожившая мечта.
— Но она никогда здесь не жила. Девочка, неужели у тебя нет собственной мечты?
София удивилась. Конечно, дом — это все, что ей нужно.
— Не знаю. Никогда не думала…
— Я хочу, чтобы ты задумалась о своем будущем, как только мы отыграем дом. Мне кажется, тебе пора начать жить собственной жизнью. Пусть мамина мечта останется в прошлом.
