В одном из этих лиц Ник узнал своего помощника Патси.
А другое. Глаза сыщика при виде этого лица чуть не затуманились, так как он готов был поклясться, что это была та же дивно красивая молодая женщина, воскресшая к новой жизни, которую он видел распростертой на постели в товарном вагоне, мертвую и набальзамированную, с кинжалом в груди.
Ни Патси, ни молодая женщина – а ей по-видимому было не более двадцати лет – ничего не подозревали о близости сыщика. Последний не осмеливался дать им знать о себе, не убедившись предварительно, что кроме двух пленников никто не может его услышать.
Железная дверь была массивной работы, и плотно заперта. Это Ник Картер увидел по первому же взгляду, причем сознавал, что даже ему будет нелегко открыть эту решетку.
Он уже собрался уйти, чтобы продолжать осмотр дома, так как он ни за что не хотел допустить возможности быть не вовремя настигнутым в доме до освобождения Патси, как вдруг услышал, что молодая девушка заговорила.
– Я надеюсь, вы храбро будете смотреть опасности в глаза!
– Полагаю, мне придется страдать меньше, чем вам, – ответил Патси, – я предпочту вынести на себе всевозможные мучения чем беспомощно смотреть, как другого человека терзают и пытают.
Ник Картер ясно разглядел в слабо освещенной комнате, как девушка печально взглянула на молодого человека.
– До сего времени, – сказала она, – я присутствовала еще не на многих пытках, хотя он заявил, что мне придется скоро пройти и это испытание. Он исходит из того положения, что может заставить даже самого нежного и мягкого человека отупеть настолько, что тот будет видеть страдания других, не испытывая решительно ровно ничего, – что даже самые ужасные и страшные сцены, которые могут быть придуманы лишь дьявольской фантазией, не произведут никакого впечатления и не вызовут даже сердцебиения, не говоря уже о чувстве сожаления или сострадания. Правда, я еще не видела, как он пытал кого-нибудь так ужасно, как он собирается сделать это с вами, если верить его клятве. Надеюсь, он не заставит меня смотреть на все это до конца.
– Давно ли вы уже находитесь в этом ужасном доме?
– Не знаю. Понятия о времени и пространстве исчезли из моей памяти и я ничего не могу вспомнить. Либо меня одурманивают, либо я живу в тисках какого-то властного гипнотического внушения.
– Но ведь вы разговариваете так разумно, – ответил Патси, – что я не могу себе и представить, чтобы ваши умственные способности пострадали столь сильно.
– Умственные способности я пока сохранила, хотя живу как бы во сне и все кажется мне, как бы несуществующим. Чтобы объяснить вам это, скажу, что мною овладела из-за вас большая печаль, но это не страх, который, быть может, я испытывала раньше, когда я еще не была в этом доме. Доктор Кварц говорит, что я представляю собою наилучший объект для опытов, когда-либо ему попадавшийся под руки, и что я должна считать себя счастливой потому, что могу много сделать для науки.
Ник Картер ясно заметил, как его молодой помощник задрожал. Он уже опять собирался уйти, как услышал вопрос Патси:
– А скоро ли он возвратится?
– Он сказал, что оставит нас вместе на один час. С тех пор наверно прошло уже около получаса.
– Я думаю, больше, срок наверно уже истек, – с дрожью в голосе возразил Патси.
Как бы в подтверждение этого замечания Ник Картер в этот момент услышал на самом нижнем этаже шум приближающихся шагов.
Сыщик немедленно закрыл наружную дверь, привел в порядок засовы и быстро скользнул на лестницу, ведущую на верхний этаж, чтобы не быть замеченным приближавшимся лицом.
Едва только он успел скрыться, как уже услышал, что шаги приближаются к двери комнаты, в которой находились пленники.
В коридоре было достаточно светло, и Ник Картер узнал доктора.
Почти не сознавая, что делает, как бы повинуясь повелению свыше, Ник Картер вынул револьвер и прицелился в это чудовище. Он решил прикончить дальнейшую преступную карьеру этого демонического человека. Но его благородство не позволило ему выстрелить в человека, сидя в засаде, как бы преступен не был этот человек. Поэтому он в нерешительности опустил руку с револьвером и стал зорко наблюдать за доктором.
