Адрес он запомнил. Таскать с собой записку – лишний повод дать возможность найти. И их, и его. Искателей всегда хватало, сколько знал себя в этом деле. А лучшего несъемного диска, чем память никто не придумает. Просто надо правильно пользоваться и все. Ключ понравился. От хорошей двери, где можно менять комбинации. Значит сразу не вскроешь. Лишь бы пути отхода тоже нашлись.
В кабинете Семеныча, не удивив, нашелся незаметный запасной выход. Чуть пройти по вполне себе обычному подъезду, через неширокую и невысокую арку, и все. Улица. Стеклянный магазин напротив, неподалеку огромная фигура кого-то в фуражке. Неужели Церетели смог добраться и сюда? Хотя… так-то вроде смотрится ничего. Прямо этот, как его, дядя Степа.
Но идти в другую сторону и убедиться в верности вывода не вышло. Стоило добраться до кровати или хотя бы до ровного пола и заснуть. Вечер предстоит не самый простой.
Если не ночь.
Осень крутила обычные фокусы. Из блестящей и переливающейся золотыми бликами и полыхающими живыми огоньками – превратилась в серую холодную кисею, оплетающую все. Дома, тротуары, стоящие и едущие автомобили. И людей. Их-то в первую очередь.
Моросило, липло холодными каплями, студило даже изнутри. Куртку пришлось застегнуть до подбородка. И даже расстроиться. Хотелось пройти этой улочкой чуть по-другому. Спокойно, рассматривая старые, восстановленные и не особо, здания. Присесть на одной из лавочек, может быть даже покурить. И даже нацепить наушники, включив что-то под настроение.
Люди души коптят на бездымном огне
И смеются от счастья, как дети
А по чей-то сутулой, склоненной спине
Хлещет плетью отчаянный ветер>1
Город жил своей жизнью, несмотря на плохую погоду и хмурое небо. Дети веселились вокруг огромной статуи милиционера, взрослые что-то себе обсуждали, полицейские стояли под козырьком у торгового центра и выглядывали то ли террористов, то ли курильщиков в запрещенных местах.
Он встал под арку между двумя невысокими домами. Ловил воздух, пахнущий не свежестью, как в майские дожди. Усталой землей и засыпающей зеленью. Умершими листьями и почти впавшими в лежку самими людьми. Обидно, чего уж. Только-только многие затеплились чем-то хорошим, вдохнув лета, и снова закрываются в себе. Цепляют шубу, защищающую даже не от холода. От неуютного ощущения всего непрвильного, такого незаметного в теплое время.
От бомжей, неожиданно возникающих в подъезде из-за слякоти и ночных заморозков. От равнодушия, когда в гололед упавшей пожилой женщине никто не предложит руку. От крохотного котенка, выброшенного на улицу и пищащего на дороге. Такого, ненужного, смущающего своей мордочкой и торчащим хвостиком. Котенку жить до серьезного мороза или стаи дворняг. Не дольше. И домой не возьмешь, куда его? Это же сколько всего делать, а еще и обои с дверями подерет, нассыт на коврик в прихожей и любимые туфли-ботинки. Беда в общем, а не крохотный кричащий комочек.
Может ли тонко верещащий кусочек тепла с торчащими ушками измерить сострадание? Кто знает. Говорят, что Мухаммед, на рукаве халата которого спал кот, отрезал рукав ножом. Чтобы не будить животину. Но то Мухаммед и то говорят. А здесь жизнь, вовсе не книги со сказками.
Нужен ли Мрак, чтобы сожрать все тепло, обитающее в мире? Порой казалось, что нет. Хватит самих людей, давно забывших о человечности и хотя бы каком-то смысле существования не только для себя. Хотя, конечно, причина таких мыслей может быть очень проста. Обычная осенняя хандра, не более. Ожидание настоящей зимы, вроде подловившей его у Бавлов.
Над шеренгой пустых обезличенных лиц
Плавно реют бездумные грезы
А по крышам домов и по стенам больниц
Льются чьи то прозрачные слезы
Если бы не верил в людей, не делал бы столько лет одно и то же. Не спасал бы их, кажущихся совершенно не теми, ради кого стоило рисковать. И не просто рисковать, а ходить по той грани, где ошибка даже не одна. Ошибка здесь весит ноль целых пять десятых себя или ровно в одну душу. Только вес этот так тяжел, что навались сильнее и все… отбегался.
Он усмехнулся. То ли подступала старость, то ли и впрямь, осень делала его хуже. Такие мысли ниоткуда не берутся. Сомнение, кроющееся в них, не опасно. Разочароваться в себе и своем занятии не грозило. Вроде как. Дело правильное и нужное. На сто грешников всегда найдется одна чистая душа. Вот из-за нее и правильное.
