– Сколько?
Мария скрипнула зубами. Поморщилась, как от боли.
– Три. Одна, две и три девочки. Школьницы.
Удивила. Проводник, умеющий приносить жертв, выберет и бабок. Если будет нужно. Но если есть выбор и время, кто, как не девчонки? Дерьмовые дела.
– Когда?
– Последний раз в эту пятницу.
Сволочь.
– До Самайна две недели?
Кивнули разом и все. Все вставало на свои места. И казалось куда хуже, чем поначалу.
Он не любил церковников. Никаких, ни попов, ни падре, ни «простите отец, ибо я грешен». Не за что было любить. Но уважать некоторых приходилось. И тоже не за просто так. А уж те несколько, с настоящей Верой в душе, встреченные на длинной дороге… Тех считал за своих. И не особенно уважал современную моду искать в делах Церкви только что-то плохое. Как с Самайном, например. Все же всем ясно, церковь всегда делает нужное только себе, искореняя любое инакомыслие и древние истинно славянские\германские\марокканские культы.
Очернили, нарекли праздником мертвых и злых духов. А добрые кельты всего лишь отмечали окончание урожайного года и весело плясали под дуделки-сопелки-волынки вокруг костров и все такое. Угу, именно так, чего уж…
Ху! Костры рвут темень ночи рыжими широкими языками.
Ху! Костры окружают круг каменных высоких столбов-пальцев.
Ху! Костры ревут, когда пламя меняет рыжее на голубое, а голубое на изумрудное.
Копья бьют в землю. Копья выстукивают ритм. Копья следуют за барабанами. Ху! Ху!
Кожа барабанов изжелта-бледная. Барабаны берегут. Барабаны бьют пару раз в год.
На коже ветвятся черные узоры. Кожа живет, как ее хозяева, когда ее сдирали.
Ху! Ху! Ху! Мертвое пожирает только живое. Мертвое видит только живое.
Блики ложатся на неровную кромку каменного стола посреди каменных столбов. Ху!
Блики прыгают по притянутым к каждому столбу мертвым телам. Ху!
Блики порождают изгибы странно шевелящихся теней, рвущихся к столу. Ху!
Ху! Мертвое требует еду. Мертвое хочет теплой плоти. Мертвое ждет. Ху!
Девушка. Тоненькая. Юная. Покрытая потом и пахнущая страхом. На столе.
Кричит. Кричит громко. Кричит, разрывая связки. Кричит, косясь на человека в маске.
Оленьи рога достают до мертвенно-бледной луны, смотрящей черными провалами вниз.
Темнота сливается с черной тканью широкого плаща. Темнота пропадает в глазах.
Нож древний, каменный, с крошащейся, но острой кромкой.
Нож пил жизнь и душу таких же молоденьких и кричащих до, будет пить и после.
Ночь, живущая своей жизнью, воет, плачет, мешает свои голоса с людьми вокруг.
Ночь, когда мертвые жаждут жизни, ночь, когда мертвые получают свое.
Ночь, когда мертвые выполняют необходимое. И никому не стоит стоять на их пути.
Женский крик пробивается через барабаны, разрывает ночь, разрывает тьму.
Нож не торопится. Чем больше выльется жизни вместе с болью, тем сильнее слова.
Нож становится блестящим. Нож наливается силой. Вместе со словами.
Крик рвется, звенящий от боли, звенящий от страха, хрипящий от близкой смерти.
Тьма наливается Мраком, окутывает столб за столбом, заставляя мертвое жить.
Тьма ждет последнего, слабого и еле слышного вопля. Тьма дожидается.
Он тряхнул головой. Надо бы отдохнуть, выспаться. Такие сны не бывают просто так.
– Все в порядке?
Семеныча не оказалось, как и остальных. Только Мария. Сидела, прихлебывая растворимый кофе из кружки с верблюдами.
– Да. Мне надо выспаться. Вечером встреча.
– С кем?
– С Другими.
Та поперхнулась.
– На фига?
– Нужно. – Он потер лицо. – Мне здесь оставаться? В гостинице светиться не хочется.
– Нет. Я отвезу тебя в квартиру и…
– Просто скажи адрес и дай ключ. Если утром меня не окажется, знаешь, что делать. Сейчас.
Кровь в пробирке он всегда носил в нагрудном кармане куртки. Пробирка, даже смешно. Сейчас в ее роли выступал пустой пузырек-пробник. Из-под каких-то духов. Кровь свежая, он набрал ее на квартире у Ани, прежде чем выходить. Кровь выведет эту красиво-зеленоглазую Машу на его след, если вдруг с ним случится что-то… плохое.
Говорить ей, где будет встреча, не стал. Все казалось странным, невозможным. Раз так, то кто-то из местных Других очень силен. И если что, то ребята найдут его с помощью этой крохотной то ли стекляшки, то ли пластика. Черт знает, из чего оно сделано. Кровь всегда отыщет дорогу к своему человеку. Если знать, как искать.
