Свободной рукой я стал лихорадочно шарить по карманам и вдруг нащупал в одном из них коробок спичек и перочинный нож. В панике я совсем забыл про них, но сейчас это было единственное, что помогло бы предпринять попытку выкрутиться. В голове промелькнуло: паук должен бояться света! Я расстегнул молнию, вытащил коробок, осторожно поднес ко рту и крепко зажал в зубах — выронить его означало утратить единственный шанс на спасение. Осторожно выдвинув нижнюю часть, я достал спичку и чиркнул. Пламя вспыхнуло ярко, как бенгальский огонь, и осветило мою западню. Пока спичка горела, я увидел, что тварь подобралась ближе и теперь сидит в паре метров от меня на паутине, прогнувшейся под ее тяжестью. Блики пламени отразились в паучьих глазах, уставившихся на меня, и в них мелькнуло мое собственное отражение. Я разглядел, что эти глаза — зеркально-гладкие, состоят из множества мелких ячеек. Еще мне бросились в глаза некоторые отвратительные подробности внешнего вида этого существа: вся верхняя часть черного туловища была покрыта бурыми волосками, похожими на мех; на гладком, глянцевом брюхе белесо-желтого цвета виднелись вздутия или бугорки, которые конвульсивно сокращались и сочились какой-то мерзкой слизью. Устрашающего вида челюсти и жало все время двигались, словно пережевывая что-то, или, может быть, в предвкушении скорой поживы.
Преодолевая ужас и тошноту, подкатившую к горлу, я бросил догорающую спичку в паука и тут же зажег вторую. Он попятился назад, сотрясая всю сетку. Это меня несколько ободрило, и вторая спичка отправилась вслед за первой. Я бросал спички одну за другой, стараясь попасть в глаза. Паук, явно не ожидавший такого от добычи, продолжал пятиться к стене. Мой расчет оказался правильным — видимо, обитателю темноты свет и жар от спичек были не по нутру.
Чудище отступило обратно к самой норе и остановилось, выжидая. Тогда я понял, что запас спичек у меня на исходе, а хищник вряд ли станет ждать очень долго. Нужно было предпринимать что-то более радикальное. Попробовать прожечь паутину? Это может занять слишком много времени — тварь наверняка успеет добраться до меня. «Нож! — вспомнил я. — Как здорово, что Виталий оставил мне его!» Я достал сразу несколько спичек и, держа их пучком, зажег все разом. В одно мгновение они превратились в яркий факел, который немедленно полетел в паука. Это возымело немедленный эффект — паук почти весь залез обратно в свою нору. Не теряя времени, я достал нож и, помогая себе зубами, раскрыл его. Сейчас от этого маленького предмета зависела моя жизнь.
Перерезать паутинные нити оказалось легче, чем порвать. Я остервенело орудовал лезвием, полосуя спеленавшую меня сетку. Через несколько секунд путы, удерживавшие меня, ослабли. Меня неудержимо тянуло вниз. Во вновь наступившем мраке раздался треск рвущейся паутины, и сердце екнуло от отсутствия опоры под ногами. Я падал всего секунду и вдруг грохнулся на что-то твердое. Удар был такой сильный, что от него потемнело в глазах, и я не удержался на ногах. Некоторое время я валялся, корчась от боли в отшибленных ступнях, коленях и боку. Постепенно боль утихла. Я перевел дух и сел. То, на что я приземлился, по счастью, было утоптанным грунтом, а не бетоном, с которого я поднялся бы, вероятно, не скоро.
Вне всякого сомнения, место, куда меня занесло, вселяло надежду на близкое присутствие людей. Впервые с того времени, как страшный и незнакомый мир поглотил меня, я ощутил прилив душевных сил от осознания того, что каким-то чудом несколько раз подряд избежал страшной гибели! И очень надеялся на то, что конец моим мытарствам недалек. Посидев немного, я подобрал раскрытый нож и спички, упавшие рядом, встал на ноги и осмотрелся.
Помещение, в котором я находился, было похоже на длинный коридор, или скорее тоннель, тускло освещенный единственной лампочкой на низком потолке. Оба конца этого коридора, если они вообще были, терялись где-то далеко в сумраке. Вдоль обшарпанных унылых стен тянулись проржавевшие трубы с вентилями. Пахло сыростью и плесенью. Где-то мерно капала вода, и звук падающих капель был единственным из того, что изредка нарушало безжизненную тишину. «Какой-то подвал или бомбоубежище», — решил я. Обстановка отнюдь не располагала к тому, чтобы долго здесь оставаться, и даже не столько из-за ее неприглядности. В следующую минуту я понял, в чем дело: здесь ощущалось какое-то неуловимое, витавшее в воздухе враждебное присутствие.
