И тут вокруг начало происходить нечто очень странное.
В нашем бедном корабле начала медленно появляться тяжесть, и нас нежно прижало к креслам. Я подумала, что кто-то подцепил нас силовым буксиром вместе с грузовиком, но увидела, как Котик жмет на все подряд, сначала — подушечками пальцев, потом — кулаком — и поняла, что это не наши нас тащат.
А скорость все увеличивалась — и я увидала в оптике, как нас несет по спирали в какую-то чудную воронку — в этакий черный беззвездный провал в Просторе — а вместе с нами закручивает и бандитов, и грузовики, и патрульных. И что у всех двигатели работают по полной, но не справляются — а закручивает все быстрее и быстрее. И что траектория у нас — как у чаинок в чашке, когда размешиваешь сахар.
А скорость тем временем так возросла, что тело будто свинцом налилось, уже дышать тяжело и шевельнуться трудно. И у меня не хватает воображения представить себе, куда это мы дружно влипли, но я понимаю, что это очень и очень серьезная неприятность — но додумать до конца я не успела.
Тяжесть сначала выключила мне зрение, а потом — разум.
Первое, что мне в голову приходит, почему-то: «Стану поливать я цветик голубой, чтоб он рос в подарок маме дорогой». И эта глупость у меня в голове вертится и вертится в каком-то кровавом тумане, пока я не вспоминаю, что эти стишки я в детском саду учила. Двадцать лет назад. А сейчас я уже не там.
Но я не помню, где тогда.
Мне было больно везде. Меня будто били палками по ребрам. Но все-таки я сообразила, что живая, раз что-то чувствую, и очень осторожно открыла глаза. И увидела, что вокруг все красно. И сообразила, что это я в рубке нашего с Котиком многострадального кораблика, и что горит аварийный свет. И тихо так.
И я, конечно, первым делом посмотрела, как там Котик. А он лежал в кресле, как спящий, спокойно-спокойно, и из уголка рта у него стекала струйка крови, совсем черная в этом свете.
Я тогда забыла про все свои болячки, просто мигом излечилась. У меня теперь была самая чудесная аптечка из всех, какие я могла достать на Мейне — и я тут же ею воспользовалась. Я не помню, сколько у меня ушло времени, на то, чтобы запустить Котику сердце и помочь ему самостоятельно дышать — я только осознала, что он, по датчикам, не совсем мертвый, а после этого уж действовала по инструкции, как машина, очень быстро и очень четко.
И когда мой друг замечательный пришел в себя, я разревелась от счастья и почему-то начала его ругать:
— Вот, — говорю, — смотри, ты на Аллариа собирался, а тебе от ускорения худо. Просто от ускорения — как же мы бы стали жить, когда вокруг постоянно тяжело, а?
Котик чуть-чуть улыбнулся и шепчет:
— Луис, не нуди.
Я говорю:
— У нас все прекрасно, кислород идет. И мы сели. Куда-то.
— Почем, — говорит, — ты знаешь?
— Тяжесть постоянная, — говорю. — И направлена так, будто машина на амортизаторах стоит. Чувствуешь?
— Точно, — говорит, — не искусственная гравитация?
— Ну что ты, — отвечаю, — солнышко, тяжеловато для искусственной, и потом, она же убилась еще до того, как нас потянуло в эту штуку.
Котик оживился и приподнял спинку кресла почти до позы «сидя».
— Луис, — говорит, — а ты помнишь эту штуку?
— Ну, — говорю, — так.
— А ты не знаешь, где все? — говорит.
И меня бросило в стыд, потому что я еще ни разу не подумала обо всех, но тут же отпустило — я была занята, моему другу было плохо. И я сказала:
— Давай свяжемся.
Но передатчик был мертвый, как полено. И Котик сказал:
— Можно, я тогда посплю минуточку? — и отключился раньше, чем я среагировала.
А я вдруг вспомнила, что мне нехорошо. И тогда я почитала инструкцию, и выпила из трех бутылочек по очереди, как там было написано, и меня тоже очень чисто срубило.
Без всяких бредовых стишков.
Проснулась я от звона колоколов. Просто подскочила, потому что звук этот, по уму, мог мне только присниться, но я его абсолютно отчетливо услыхала наяву.
А в рубке уже совсем другое освещение, потому что в оптике не такая тьма кромешная, как раньше: в оптике — чужое белое небо, и ярко-белое солнце чужого мира. И из-за УФ-фильтров такое чувство, будто ты в отеле у моря на шикарном курорте. И раздается этот странный звук: «Бан-н-н! Бан-н-н!» И я спросонок совершенно не понимаю, как на это реагировать.
