— Докажи это, Мари! — подал голос Макарий. — Насколько я помню, ты вошла в дом моей тети как служанка, и это еще мягко выражаясь! Тебе удалось охмурить моего дядю, и он устроил тебе райскую жизнь, не успело тело моей тети остыть!
Пьер шагнул вперед. Сейчас он запросто мог убить Макария — так убивают шершня, изготовившегося вонзить в вас свое жало. Но Рене Гильбер преградил ему дорогу:
— Держите себя в руках, господа! Если здоровью моего клиента будет нанесен ущерб, я подам жалобу, и вас упекут в тюрьму! А вас, мсье Герен, прошу не оскорблять этих людей. Ситуация и так достаточно болезненная.
Мари взяла Пьера за руку и внимательно посмотрела на нотариуса:
— Мэтр Гильбер, отец рассказывал мне о вас. Думаю, вы хорошо его знали. Он наверняка уладил все вопросы относительно наследства, я в этом уверена. Папа много раз говорил, что «Бори» принадлежит мне. Скажите правду, неужели вы сомневаетесь в том, что я — дочь Жана Кюзенака?
Нотариус, стараясь не показывать своего замешательства, опустил голову. Макарий встал и подошел к нему:
— Объясните ей все, Гильбер! Пусть заткнется, соберет свои великосветские наряды и убирается из моего дома вместе со своим мужем и карапузами! Сидони не терпится переехать, она обожает деревню…
Мари на секунду закрыла глаза. Это страшный сон, такое может происходить только в страшном сне… В дверь постучали, и появилась Дениза:
— Я принесла кофе, мадам!
— Спасибо, Дениза! А теперь поднимитесь к детям и побудьте с ними.
Нотариус тем временем вынул из своего портфеля какие-то бумаги и обратился к Мари:
— Мадам, вы попросили меня быть с вами честным, так вот, это качество я ценю превыше всего! Не могу отрицать, Жан Кюзенак много о вас рассказывал. В первый раз это случилось после кончины его покойной супруги Амели… Он сказал, что вы — его дочь, но официального подтверждения этому нет! Чтобы ваши отношения стали родственными в глазах закона, ему следовало бы вас удочерить, а подобные процедуры не по моей части.
— Да что вы такое рассказываете! — взорвался Пьер. — Мой тесть обожал Мари! Он не допустил бы небрежности в таком важном деле! Это какая-то позорная махинация!
Мари, с трудом сдерживая слезы, взмолилась:
— Пьер, держи себя в руках! Это правда, папа говорил, что нужно уладить некоторые вопросы по наследству. Бедный, он просто не успел…
Со вздохом Рене Гильбер продолжил:
— Если вы и правда его дочь… Досадно, весьма досадно… По моим сведениям, мсье Кюзенак имел намерение обсудить проблему удочерения с мэтром Норбером Казенавом, своим старым другом. Увы, такая возможность ему не представилась. Ставлю вас в известность, что мэтр Казенав умер два года назад. По моей просьбе его супруга проверила документы покойного, но не нашла ничего, касающегося вашего дела. За отсутствием доказательств единственным наследником всего имущества мсье Кюзенака является присутствующий здесь мсье Макарий. Он желает жить в доме, в котором жила его нежно любимая тетушка и с которым связано множество приятных воспоминаний. Мне неприятно сообщать об этом, но вы должны уехать. Думаю, в моих силах выхлопотать вам неделю срока. Разумеется, вы можете забрать принадлежащее вам постельное белье и личные вещи.
Макарий налил себе кофе и зажег сигару. Не глядя на Мари, он принялся разглагольствовать:
— Мэтр, мне нужен ваш совет! Думаю, эту Денизу я оставлю себе. Она варит прекрасный кофе, да и дом содержит в образцовом порядке…
Пьер, в лице которого не осталось ни кровинки, предпочел выйти из комнаты. Он с трудом подавил в себе желание голыми руками проломить головы обоим, и Макарию, и нотариусу. Не мог он без боли смотреть на Мари, которая словно окаменела от горя. Она явно не желала верить в происходящее. Зря… Стоило ему переступить порог, как Макарий сделал мэтру Гильберу знак оставить его наедине с молодой женщиной. Нотариус с заискивающей улыбкой тут же засуетился, говоря, что надо бы сделать опись движимого имущества, от столового серебра до статуэток.
— Что теперь скажешь, Мари? Я предупреждал, что ты дорого заплатишь мне за ту пощечину! И сдержал слово!
Мари, которой до сих пор не удавалось собраться с силами, ощутила прилив холодной ярости:
