— Да, но не сразу. В лучшем случае через час.
Леони встала. Глаза ее метали молнии:
— Значит, надо позвонить другому врачу! В Шабанэ!
Мари подошла к отцу. Глаза его были закрыты, нос заострился. На лице застыло выражение невыносимого страдания. Она взяла его руку и стала покрывать ее поцелуями.
Подошла Леони и спросила тихо:
— Папа Жан принимает лекарства? Может, они у него в спальне?
— Я ничего не знаю о лекарствах. Папа не жаловался на самочувствие, а может, просто скрывал от меня правду. Послушай, я хочу побыть с ним. Посмотри сама в ящичке прикроватного столика.
Пьер от волнения ходил взад и вперед по комнате. Мари знаком попросила его пойти наверх и успокоить детей. Жану Кюзенаку с каждой минутой становилось все труднее дышать, лицо стало мертвенно-бледным.
— Папа! Любимый папочка!
Мари склонилась над отцом и тихонько позвала:
— Папочка, скажи что-нибудь, умоляю!
Но он, похоже, ее не слышал. Во взгляде его плескалась безмерная боль. Мари, обмирая от горя и страха, села на ковер и осторожно положила голову отца себе на колени. Поглаживая его по лбу, она ласково приговаривала:
— Папочка, милый! Я так тебя люблю! Ты — самый замечательный в мире, ты подарил мне столько счастья, столько радости! От тебя я получила много подарков, но самый лучший подарок — это чувствовать, что ты рядом, что ты меня любишь! Умоляю, не оставляй меня, тебе рано уходить! Нам еще так много надо сказать друг другу, в стольких местах побывать! Вспомни, ты хотел, чтобы мы вместе отправились в Италию, в Неаполь! Не оставляй меня, ты мне нужен!
Мари умолкла. Пальцы отца, которые она сжимала в своих, шевельнулись. Жан Кюзенак вдруг сел и пробормотал, запинаясь:
— Мари, моя… крошка… дорогая… Я должен сказать тебе… быстро…
С выражением отчаяния на лице в столовую вернулась Леони. Лекарств она не нашла.
— Мари, как он? Пьер связался с врачом из Шабанэ, он уже выехал. Видален тоже приедет. Думаю, надо вызвать скорую. Если мы сумеем довезти папу Жана до больницы в Лиможе, он спасен!
Мари жестом попросила тишины. Собрав последние силы и превозмогая боль, ее отец пробормотал:
— Дочь… послушай… в гостиной… иди скорее… Прошу тебя!
Леони правильно оценила ситуацию.
— Папа Жан, вам надо беречь силы! — взмолилась она. — Сейчас приедет доктор! Полежите спокойно, вам нельзя напрягаться!
Глаза Жана Кюзенака, хозяина «Бори», широко распахнулись. Он с трудом вдохнул воздух и проговорил:
— Я должен… сказать… Мари… Я должен сказать ей… быстрее… помоги мне!
Мари тихо плакала. Если отец не оставит попыток поговорить с ней, ему станет хуже, и виновата в этом будет она. Леони, по щекам которой тоже катились слезы, снова попросила:
— Папа Жан, ничего не говорите! Мы все обсудим позже, когда вам станет лучше… Полежите спокойно, прошу вас!
В вестибюле послышались шаги. Леони обернулась в надежде увидеть врача, но это был Пьер. Крик Мари заставил ее содрогнуться:
— Папа! Нет! Папа!
Подбежал Пьер, вслед за ним Дениза. Мари склонилась над безжизненным телом отца. Леони вне себя от горя обхватила ладонями голову Жана Кюзенака, повторяя приглушенным голосом:
— Папа Жан! Ну почему? Почему?
Потом она сказала громче, но по лицу ее было понятно, что она все еще не верит в произошедшее:
— Его сердце не выдержало, а я ничего не могла сделать, ничего…
Леони почувствовала, как руки мужчины легли ей на плечи. Это неожиданное теплое прикосновение помогло ей прийти в себя. Девушка закрыла глаза. Пьер помог ей подняться и прижал к себе:
— Леони, успокойся, ты ни в чем не виновата!
Она, словно испугавшись чего-то, быстро высвободилась из его объятий и нервно произнесла:
— Утешь жену, Пьер! Посмотри, как ей плохо!
Но Мари их не слышала. Не помня себя от горя, молодая женщина рыдала так, словно сила ее отчаяния могла вернуть отца к жизни. Вернуть к жизни… Это единственное, чего ей хотелось в эту минуту. Страстное желание маленькой покинутой девочки, напрасное желание, потому что Мари уже знала, что снова стала сиротой…
