Он снова открыл книгу и принялся читать, будто Симона тут и не было вовсе. Цирюльник знал эту манеру своего тестя и ничуть не удивился. Это лишь значило, что палач усиленно размышлял. А для этого ему требовались табак и полное спокойствие.
Симон молча присел на скамью рядом с палачом. Наливая себе разбавленного вина из кувшина, он с любопытством заглянул в открытую книжку. Рисунки в ней показались знакомыми – вероятно, это был травник Лоницера, труд с многочисленными иллюстрациями, обязательный в доме всякого палача. Наверное, книжка была из небольшой библиотеки Бартоломея. Некоторые строки на открытой странице были подчеркнуты черным, и рядом на полях стояло несколько пометок. Но Куизль положил руку так, что Симон так и не смог ничего толком разглядеть.
Через некоторое время палач сердито отложил книгу и злобно взглянул на цирюльника.
– Проклятье, как тут можно сосредоточиться, если у тебя над душой кто-то стоит? – проворчал он. – Что там у тебя? Если хочешь что-то сказать, так говори, а не ерзай, как будто в штаны навалил.
Симон улыбнулся. Когда Куизль начинал вот так небрежно ворчать, это означало одно: он вежливо приглашает тебя к беседе.
– Я просто подумал, с чего вы вдруг заинтересовались травами? – ответил Симон и подмигнул: – Неужели оборотень заставил вас взяться за это дело? Наверное, ищете растение, способное защитить от подобных существ?
– Вот еще, вздор какой! Волчьи ягоды и зверобой, может, и помогут справиться с собственным страхом. Но вот способно ли это защитить тебя? Нет! – Куизль нахмурился. – Защитить тебя может лишь здравый смысл. А в Бамберге с этим как раз туго.
– Так, значит, вы не верите в этого оборотня? В прошлый раз вы не были столь уверены.
Палач нетерпеливо закатил глаза и взглянул наконец на Симона.
– Я верю в очевидное, – проговорил он сдержанно. – Кто-то в этом городе похищает и убивает людей, причем самым жестоким образом. Кое-кто видел мохнатое существо, кто-то в городе, а кто-то – в лесу. И кто-то покупает у скорняка целую кучу волчьих шкур…
– И после эти шкуры находят у бедняги Матео, – заметил Симон задумчиво. – Магдалена говорит, что подкинуть их мог кто угодно. Возможно, кто-нибудь из другой труппы.
– Возможно. А возможно, что кто-то почуял неладное и ему понадобилось спихнуть на кого-то все, пока его самого за руку не поймали.
Симон нахмурил лоб:
– Что вы имеете в виду?
Куизль медленно выпустил дым и поднял три мясистых пальца перед самым носом цирюльника.
– Есть три варианта. Либо в городе действительно завелось заколдованное чудовище. Либо мы имеем дело с помешанным, тоже своего рода чудовищем. Либо… – Палач помедлил и откинулся на спинку. – Либо кто-то очень умный воплощает какой-то свой замысел. И вот я сижу тут, курю и раздумываю, что же это за замысел такой.
Симон кивнул.
– Мой друг Самуил высказал на этот счет интересное предположение. Как вы на это посмотрите?
Он в двух словах рассказал Куизлю об утреннем собрании и предположении Самуила касательно убитых советников.
– Может, это действительно борьба за власть, – закончил цирюльник. – Кто-то пытается избавиться от соперников и не останавливается перед убийством других, совершенно непричастных. Может, это викарий, или канцлер, или кто-то из высших сановников…
– И ради этого убивает простую мельничиху и проститутку, чтобы замести следы? – Куизль сплюнул на устланный тростником пол. – Довольно смело. Но что-то все равно не укладывается. Из шести пропавших или убитых всего два советника. Остальные не имеют к этому никакого отношения.
Симон вздохнул:
– Так я и сказал Самуилу. Может, у вас есть идеи получше?
– Может, она давно появилась бы, если б ты не мешал мне, – проворчал Куизль и снова открыл книгу. – Но если уж так неймется, то да, есть у меня одна идея. Одна штука никак не выходит у меня из головы… – Тут палач прищурился: – От убитой шлюхи шел какой-то… странный запах. Как от хищного зверя…
Симон почувствовал, как волосы на загривке стали дыбом.
– От хищного зверя? – переспросил он опасливо. – Вы это… серьезно?
– Чтоб тебя, не верю я в этих оборотней! Но да, пахло мокрой шкурой… – Куизль простонал. – Несколько дней понадобилось, чтобы понять, откуда я знаю этот запах.
