— Долли, я прошу всего лишь за одну.
Долли принял одну из своих театральных поз, сжал голову ладонями, лицо его приняло выражение крайнего отчаяния.
— Как я страдаю! Боже всемогущий, за что ты так наказываешь меня, ну что такого я сделал, что так страдаю из-за этой женщины? Она намерена разорить меня. Она намерена все разрушить. Она хочет угробить спектакль, в который я вложил все, чем обладаю. Она хочет заполонить мою сцену сотнями жеманных, идиотских хористок!
— Заткнись! — сказала мама. — Разве кто-нибудь говорил о сотнях? Еще раз повторяю — речь идет об одной. И если вы будете разорены, мистер Доллингтон, то сделаете это своею собственной рукой. Из-за вас я чувствую себя больной… слишком больной, чтобы приехать на вечерний спектакль. Вам придется пригласить Джанет Дэр. Посмотрим, как это понравится публике. Я не хочу играть с хором, который убог лишь потому, что мистер Доллингтон, воображающий себя Гарриком и Кином[10] одновременно, боится потратить еще несколько пенсов на шоу, в то время как другие работают так, что едва не сводят себя в могилу, тишь бы пьеса шла… Пойдем, Ноэль, сделай мне компресс с одеколоном. Я чувствую, как начинается приступ ужасной головной боли.
Она взяла меня за руку и направилась к двери.
— Ладно, — сказал Долли. — Я ничего не обещаю, но я должен хоть взглянуть на эту девицу.
Мама заулыбалась. Головная боль мгновенно исчезла.
— Долли, дорогой, — проворковала она, — я знала, что ты поступишь справедливо.
В результате Лайза Финнелл спела для Долли под аккомпанемент маминого пианиста Джорджа Гарленда. Мы с Мартой присутствовали при этом.
Лайза спела «Чем я могу быть вам полезной, мадам?», удачно имитируя маму.
Долли хмыкнул и попросил ее исполнить один из танцев, что та и сделала.
Долли снова хмыкнул, но не вынес сразу никакого вердикта.
— Он просто спасает свое лицо, — шепнула мне мама, ну и пусть, все идет прекрасно.
Позднее, в тот же день Долли прислал сообщение, что Лайза может начать работу в хоре со следующего понедельника. До этого он хочет, чтобы она немного попрактиковалась в танцах.
Лайза была в состоянии полного блаженства.
— Я не могу в это поверить, действительно, не могу поверить, — не уставала она повторять, — я в одном спектакле с великой Дезире.
Но она была не в большем восторге, чем мама, которая сказала:
— Я знала, что тебя ждет успех. Ты проявила настойчивость, и вот результат.
— Подумать только, если бы я не упала…
— Такова жизнь, дорогая, — вздохнула мама. — Происходит что-то ужасное, но в конце концов оборачивается благом.
Лайза заняла место в хоре, и было очевидно, что она обожает маму.
— Она подражает твоему голосу, — говорила я, — она ходит, как ты, она так же, как ты, поворачивается. Ты ее идеал.
— Она театральная поклонница, и этим все сказано. Но она найдет свой путь к славе.
— Она так признательна тебе. Ты дала ей шанс.
— Ладно, зато теперь никто не скажет, что у нее нет опыта.
Однажды Лайза поделилась со мной:
— Мне надо подыскать комнату. Я хочу поселиться где-нибудь неподалеку от театра. Все так ужасно дорого, но я постараюсь справиться. Твоя мама замечательный человек, но чувствую, что не могу больше злоупотреблять ее гостеприимством.
Я рассказала маме об этом разговоре.
— Я ожидала, что она захочет быть независимой. Люди хотят иметь собственное жилище. Долли немного скряга. Он говорит, что не может платить хористкам баснословное жалованье. Если оно их не устраивает, они могут убираться в другое место.
— Она говорила о том, что квартиры очень дороги.
— Ладно, позови ее. Скажи, что она может остаться у нас, если ей нравится. В комнате наверху… Мы никогда не пользуемся той комнатой, и она сможет жить сама по себе.
Когда я сообщила об этом Лайзе, то увидела радость на ее лице.
— О таком я не могла даже мечтать. Жить здесь… рядом с вашей матерью… в центре всего…
— Мама сказала, что там вы можете чувствовать себя совершенно свободно.
— Не знаю, что и сказать. Никто не был так добр ко мне! Дезире — настоящий ангел. Она чудесный человек. Думаю, в этом еще многие убедятся.
Когда Лайза благодарила Дезире, та сказала:
