– Пусть Тикаль сам защищает себя, – ответила она. – Я виновата только в одном: что хотела умертвить ребенка белого человека…
– Она сознаётся! – проговорил Димас. – И нет надобности продолжать расследование, нужно вынести приговор!
– Постойте! – прервала его Нагуа. – Я еще не сказала всего. Почитаемый вами за сына Неба не более как плод обмана и святотатственного подлога… Выслушайте меня, судьи и братья! Отец мой Маттеи…
И она подробно передала собранию все, что касалось подмены золотой пластинки с письменами и поддельного пророчества.
– Это неправда! – послышались некоторые голоса.
– Нет, правда! И я докажу!
С этими словами Нагуа вынула из одежд подлинную золотую пластинку и, передавая ее Димасу, сказала:
– Прочти!
Все молча выслушали странное и малопонятное ее содержание.
– Отец мой, умирая, оставил письменное свидетельство всему сказанному. Я держу его в своих руках и требую, чтобы оно было здесь громогласно прочтено. Теперь судите меня, но за покушение на жизнь не касика, а обыкновенного ребенка, а также за участие в святотатстве.
Нагуа передала Димасу подлинную исповедь Маттеи. Ее прочитали, и она была выслушана при гробовом молчании, после чего опять заговорил Димас:
– Майя и вы, оба пришельца, что можете сказать в свое оправдание?
– Все это правда, – спокойно ответила Майя. – Но мы были вынуждены так сделать. Мы выбирали между смертью и этим поступком, который, собственно, подготовил Маттеи. Я должна еще сказать, что из нас троих, здесь стоящих, Игнасио действовал против воли, под принуждением. Виновны, следовательно, только я и мой муж!
По знаку Димаса двое жрецов с обнаженными мечами отвели нас в небольшую, прилегающую к святилищу комнату и закрыли за нами двери. Мы очутились в совершенной темноте, и я опустился на колени для последней молитвы, так как был уверен, что пробил мой смертный час.
– Ты была права, Майя, когда говорила, что не следует нам идти в эту страну скорби. Будем надеяться, что встретимся вместе в лучшем мире! – проговорил сеньор.
Через час затвор щелкнул и нас позвали в заседание. Все сидели по-прежнему, впереди стоял Тикаль. Нас подвели почти к самому жертвеннику, потом открыли плиты, скрывавшие колодец, и до нашего слуха донесся шум сильного течения воды. Тикаль, отошедший к противоположной стороне колодца, объявил приговор, который был нам ясен и без его слов.
Прежде всего перечислялся длинный ряд преступлений Маттеи. Его память предавалась вечному проклятию, а тело подлежало поруганию. Потом был прочитан приговор всем нам: со связанными руками и ногами, прикованные цепями к вершине пирамиды, должны были мы ожидать медленной мучительной смерти от голода и жажды, и никто, под страхом той же участи, не смел ничем нам помочь.
– А так как рожденный от обмана ребенок, – закончил Тикаль, – еще слишком мал для страданий и мучений, то да будет предан он в руки богов, и пусть они распорядятся им по своему решению!
С этими словами он подошел к Майе и, быстро выхватив из ее рук мальчика, бросил его в пучину колодца. Майя вскрикнула нечеловеческим голосом, но еще не заглох ее крик, как сеньор схватил Тикаля и швырнул его в ту же пропасть. Все окаменели от ужаса и неожиданности. Я не могу сказать, сколько времени длилось молчание, но оно было нарушено голосом Майи, бессвязно произносившей слова древнего писания:
– «…все воды священного озера не смоют греха». Они отомстят за смерть младенца!
Майя не шла, а точно летела по алтарю и с несвойственной ей силой подняла лежавшее на жертвеннике каменное изваяние Сердца.
– Берегись! – только и крикнул ей Димас.
Но было поздно. Сердце было сброшено на пол и разбилось на мелкие куски.
– Бегите, спасайтесь! Сейчас хлынут воды! – крикнул кто-то, и все бросились к дверям.
Я вспомнил о тайном ходе и, схватив за руки Майю и сеньора, по-испански сказал им, чтобы они скорее шли за мной. Недолог был наш путь, но прохладная струя воды уже била величественным фонтаном во всю ширину колодца, разливаясь по храму. Вода гналась за нами по пятам, но, на наше счастье, Димас, ведя нас на заседание, не закрыл дверей. Я успел толкнуть дверцу, провести в проход моих спутников, войти сам и захлопнуть дверь, предварительно прихватив из замка оставленную в нем связку ключей. Мы побежали вперед, боясь, что воды разнесут эту слабую преграду, и на всем нашем пути затворяли двери на замок. Наконец мы дошли до вершины пирамиды, где два очередных жреца поддерживали священный огонь в жертвеннике. Внизу на улицах и площади стоял собравшийся народ, ожидавший окончания заседания совета, чтобы приступить к назначенному на этот день торжеству. Я представляю себе всеобщий ужас, когда из нижнего входа в храм наружу хлынула вода, все ниспровергая на своем пути. Ширина потока была во всю улицу, а высота выше человеческого роста. Никто не догадался или никто не мог добраться до внешней лестницы на пирамиду… Мы поняли тут сокровенный смысл истинного предсказания: каменное изваяние Сердца было связано с тайными затворами шлюзов. Сдвинутое с места, оно открыло их и дало свободный доступ озерным водам, особенно высоким в эти дни. На наших глазах волна сбивала с ног всех смертных и уносила их барахтающиеся тела. Скоро вода поднялась до первых этажей, и наконец наводнение скрыло все жилища, все дома… От древнего города оставалась только пирамида, омываемая водой почти у самой верхней площадки.
