— Вылитая египтянка, — солгала я.
Девушка повернулась к Марцеллу.
— Слышал последнюю новость? — Она щелкнула пальцами, подзывая раба, и взяла с его блюда самую большую чашу с вином. Затем протянула ее собеседнику, намекая, что мы с Александром здесь лишние. И беззаботно проворковала: — Отец намерен построить собственный мавзолей.
— Простите, — сказала я. — Пойду посижу с Октавией. Перед уходом брат успел поймать меня за руку.
— Ты куда собралась? — шепнул он по-парфянски.
— Туда, где необязательно слушать про мавзолей Октавиана.
Александр уже собирался составить мне компанию, но я покачала головой.
— Останься с Марцеллом.
А уходя, лишний раз обернулась проверить — послушался ли.
Солнце уже исчезло за холмами. В садах мерцали висячие фонари. Пробираясь к выходу, в самом углу триклиния я заметила Октавиана в официальной tunica Jovis[15] и Терентиллу. Жена Мецената водила пальцем по пальмовым листьям, вышитым на одеянии Цезаря. Эти двое смеялись, как очень близкие друзья, и даже не посмотрели в мою сторону, так что я без затруднений прошла в вестибул и через парадные двери — на улицу, освещенную лучами заката.
Все-таки странно, что вслед за мной никого не послали. Должно быть, Октавиану и в голову не приходила возможность нашего с Александром побега. Или мы перестали быть нужными и теперь ему ничего не стоило покарать нас за подобную попытку? Не хотелось думать о том, какой будет кара, но я поняла, что готова рискнуть. Мама бы поддержала меня. Если кто-нибудь и увидит, как я спускаюсь по склону Палатина, он просто решит, будто встретил одну из сенаторских дочек.
Небосвод полыхал, как яркий цветок гибискуса: алые краски сменялись глубоким пурпуром и постепенно тонули в черной тьме. Я не представляла себе, где нужно искать Марсово поле, однако решила спросить у жреца в маленьком храме Юпитера у подножия. С вершины еще доносился шум праздничного веселья. Где-то визгливо захохотала женщина, и у меня учащенно забилось сердце. Вдруг кто-нибудь пожелает поговорить со мной и, не отыскав, поднимает тревогу? Пришлось ускорить шаг. Главное — не споткнуться…
Тут на дорогу выбрела нетрезвая компания, распевавшая песни о Бахусе. Один из прохожих позвал меня выпить с ним.
— Иди сюда, прелестная царица Египта. Ты еще много чего не знаешь о римлянах.
Достаточно насмотревшись на похотливых мужланов рядом с отцом, я понимала: достаточно не смотреть им в глаза и все обойдется. Таким образом мне удалось миновать уже несколько пьяниц. Но вот на локте сомкнулась чья-то рука, и я не успела вывернуться.
— Пусти!
— А что такого? Краситься тебе уже разрешают!
Мужчина грубо прижался ртом к моему лицу. А потом под хохот приятелей потащил к ближайшим деревьям. Я завизжала. Голоса долетали уже откуда-то издали. Приятели оставляют его, чтобы не вмешиваться, мелькнуло у меня в голове.
Несмотря на отчаянные пинки по голеням, пьяница поверг меня наземь и навалился сверху тяжелым животом. Церемониальный передник уже не скрывал его грязных желаний. Мужлан потянулся вниз, к подолу моей туники. Я отвернулась, чтобы еще раз крикнуть, как вдруг над нами нависла какая-то тень. Блеснуло лезвие, и нападавший сразу обмяк. Не раздумывая ни секунды, я выбралась из сумрака на мостовую и припустила бегом вниз по склону. Но, едва ступив на порог святилища, вновь ощутила хватку на своем локте — и вновь завизжала. Сзади послышалось:
— Что ты себе позволяешь?
Дрожа от испуга, я обернулась, и Юба принялся трясти меня за плечи.
— Зачем ты здесь?! — кричал он.
— Просто…
— Попробуй только соврать. — Не дождавшись ответа, он предположил: — Ты собиралась в храм Исиды.
Должно быть, мои глаза невольно выдали правду. Соглядатай Цезаря потащил меня вверх по холму.
— Больно! — воскликнула я.
— Ты же была готова к худшему.
— Куда мы идем?
У меня постыдно дрогнул голос. Юба молчал, и я совсем уже тихо спросила:
— Ты убил этого человека?
— Что, было бы лучше оставить его в живых?
Он продолжал шагать, все сильнее сжимая руку. Я попыталась вырваться.
— Не смей прикасаться к царевне!
— А что тебя делает царевной? — осведомился он.
