Свази-паша был обречен! Так же, как и я, единственный человек, который мог его спасти.
Петри с Веймаутом рассказали мне, что обыскали дом шейха от крыши до подвалов. Должен заметить, что один подвал вы все-таки пропустили, а именно тот, в котором заперли меня.
Я совершенно не представлял себе, сколько провалялся без сознания. Мои наручные часы разбились при падении. Об обыске, который вы проводили, я, разумеется, ничего не знал. Лишь две вещи занимали в то время мой мозг: ваша судьба, Гревилль, и судьба Свази-паши.
Я тщательно осмотрел окно. Забранное ржавой железной решеткой, оно было тем не менее не таким уж маленьким, и я без труда определил, что нахожусь в подвале и что на дворе раннее утро. Я вновь удостоверился, что мне не удастся выбраться ни через него, ни через дверь. И, поскольку до меня не доносилось ни звука, волей-неволей вынужден был смириться с перспективой самой ужасной из смертей — от голода и жажды рядом с запотевшим графином, стоящим над моей головой на подоконнике.
Судя по моему состоянию, без сознания я пробыл всего лишь несколько часов. Невольно я отметил характерный для китайцев фатализм: если бы кто-нибудь посторонний прошел мимо моего узилища, он мог бы мне помочь освободиться. Разумеется, я отдавал себе отчет, что такая возможность ничтожно мала, иначе Фа Ло Ше, с ее предусмотрительностью, вряд ли пошла бы на риск, но все же решил попытаться. Голова моя раскалывалась от боли, мучительно хотелось пить, но сил я еще не растерял и потому во всю глотку принялся взывать о помощи сначала по-английски, потом по-арабски. После каждой фразы я напряженно вслушивался. Ни звука!
Постепенно мною все больше и больше овладевало прямо-таки буддистское смирение. Тем не менее я не собирался ограничиваться лишь пассивными методами. Сесть было некуда, разве что на пол, поэтому я, почувствовав внезапно странную слабость, прислонился к двери и принялся размышлять, что делать дальше.
И как раз в этот момент послышался голос друга. Если бы не он, меня бы сегодня с вами не было. Я услышал вой собаки!
— Саид! — воскликнул Петри.
— В этот миг я почувствовал, что фортуна вновь повернулась ко мне лицом, — улыбнулся Найланд Смит. — Силы мои утроились. Подскочив к окну, я тут же завыл в ответ. Сигнал повторился. Я снова ответил. И через пару минут сверху раздался голос Саида.
Не стану останавливаться на подробностях, скажу лишь, что он сбегал к машине за веревкой, мгновенно выломал насквозь проржавевшую решетку, и через несколько минут я благополучно выбрался из темницы, оказавшись на опушке пальмовой рощицы. Не вините себя, Веймаут, что вам не удалось обнаружить эту каморку при обыске — без сомнения, она именно для того и создавалась. Я почти не сомневаюсь, что с домом ее связывал лишь отлично замаскированный подземный ход, выходящий из какого-нибудь подвала.
Мозг мой лихорадочно работал. Необходимо было воспользоваться случаем. Под монашеским одеянием на мне осталось арабское платье, и это оказалось как нельзя более кстати. Можете мне поверить, Гревилль: у меня болела о вас душа, но я ничего не мог сделать. Надо было как можно скорее добраться до Стамбула. Теперь вы понимаете, почему не обнаружили нашей машины: я воспользовался ею, чтобы достичь железной дороги. К счастью, денег у меня оказалось достаточно, и через неделю после обыска в доме шейха Исмаила я уже оказался в Константинополе. Через полицию Кемаля я первым делом ознакомился с последними сведениями из Скотланд-Ярда. Ну, а остальное вы уже знаете.
— Зато кое-чего не знаете вы, — проговорила миссис Петри, когда рассказчик замолк. — Сегодня в Лондоне я видела его! Фу Манчи сейчас в Лондоне!
Найланд Смит резко повернулся.
— В этом вопросе вы никогда не ошибаетесь, Карамани, — протянул он, серьезно глядя на нее. — В Париже Фу Манчи занимал номер по соседству со Свази-пашой.
Снизу, с Пикадилли, доносились звуки автомобильных клаксонов.
