Я как сейчас вижу эту сцену. Али, стоящий неподвижно будто статуя, высоко поднял фонарь; туманная фигура Веймаута у одного конца саркофага, и я, лицом к нему, у другого; черные обезьяны, непрерывным потоком марширующие вокруг нас. И в эту неподвижную картину, замершую в таинственной глубине египетской гробницы, внезапно вторгся жуткий звук…
— Что это? — прошептал Веймаут.
Мы стояли, напряженно вслушиваясь, доведенные до той грани состояния рассудка, когда самый здравомыслящий человек начинает верить в привидения.
Звук приближался.
Теперь стало понятно, что это чьи-то тихие, крадущиеся шаги.
Веймаут пришел в себя первым.
— Быстро! — шепнул он, махнув рукой в сторону квадратного проема в углу. — Вон в ту дыру! И тихо! Чтобы ни звука…
Вслед за Али мы пересекли склеп, и наш проводник исчез в отверстии. Лишь неясный, призрачный свет его фонаря освещал теперь помещение.
— Вперед! — нетерпеливо скомандовал Веймаут.
Я присел и тихо скользнул в дыру. Суперинтендант последовал за мной.
Али что-то быстро проговорил по-арабски.
— Накрой фонарь! — свирепо прошептал Веймаут. — И молчи!
Али чем-то прикрыл фонарь, и мы оказались в абсолютной темноте.
Араб снова что-то прошептал.
— Да замолчи же ты! — цыкнул на него Веймаут.
Али Махмуд затих. Он был одним из самых храбрых людей, каких я когда-либо встречал, но сейчас, судя по голосу, буквально трясся от страха. В какой-то степени я догадывался, что он хотел сказать, и это пугало меня еще больше.
Шорох шагов смолк. Воздух был до невозможности спертым, как обычно в подобных местах. Я встал на колени и осторожно выглянул в надежде что-нибудь увидеть, если таинственный пришелец догадался прихватить с собой фонарь.
Тяжелое дыхание у меня над ухом подсказало, что Веймаут последовал моему примеру. У меня не было ни малейшего представления о размерах нашего убежища.
Мягкие, осторожные шаги послышались снова.
— Он уже совсем рядом, — прошептал суперинтендант. — Не шевелитесь!
Воцарилась абсолютная тишина. Я слышал, как тикают часы у меня на запястье. Прошла еще минута.
Затем забрезжил рассеянный свет, озарив решетку входа с проломом внизу. Еще минуту спустя он усилился, и я понял, что пришелец пользуется электрическим фонарем. Странно, но это открытие принесло мне некоторое облегчение. Бог знает, чего я ожидал, но мысль, что таинственный гость не чурается достижений современной науки, рассеяла суеверные страхи.
Дыхание Веймаута стало совсем неслышным.
В проеме появилась фигура. На пол упал веер ослепительно-белого света.
Пришелец наклонился и пролез в пролом. По характерной легкой походке и черному свободному одеянию я понял, что передо мной арабская женщина. В руке она действительно держала карманный фонарик. Однако в данный момент сама рука заинтересовала меня куда больше.
Она была тонка, изящна и выхолена в праздности, эта незабываемая рука, исполненная совершенной и потому даже какой-то отталкивающей прелести, с покрытыми ярким лаком ногтями изысканной формы, с длинным большим пальцем, нежная и вместе с тем жестокая, как бархатная лапа тигрицы.
Я почувствовал, как дыхание мое невольно учащается. Пальцы Веймаута сжали мое плечо.
Видел ли он то же, что и я? Понял ли он?
Женщина бесшумно двинулась к саркофагу. На ногах у нее были мягкие, свободные туфли, обнажающие лодыжки — столь же совершенные, будто выточенные из слоновой кости, строгой и вместе с тем чувственной, как и рука, формы.
К сожалению, площадь нашего обзора была ограничена, и в следующую секунду таинственная гостья исчезла из виду — только по теням, отбрасываемым фонарем, я мог догадываться о ее движениях. Мне показалось, что она наклонилась к саркофагу, но крышку футляра, судя по всему, поднимать не стала.
Внезапно свет стал еще ярче. Она вплотную приблизилась к нашему укрытию. Яркий луч упал буквально в нескольких дюймах от моих колен, осветив каменный пол. Лишь по счастливой случайности он не задел никого из нас.
Затем луч вернулся обратно к каменной решетке, и я снова рискнул выглянуть. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как женская фигура наклонилась и исчезла в тоннеле. Я услышал, как осыпались под ее ногами мелкие камешки, когда она двинулась в обратный путь. Услышал, как над самым моим ухом перевел дыхание Веймаут. Звук шагов становился все тише и тише и наконец затих совсем.
